– Уходите, – повторил Лавайн.
Гвиневера молчала, только смотрела на нас широко открытыми глазами, подтянув меховое покрывало под самый подбородок.
И тут Нимуэ улыбнулась. Обеими руками она встряхнула свернутый плащ, и его содержимое полетело в Лавайна. Ее страшный крик заглушил визг женщин в комнате за нашими спинами.
В воздух из плаща вылетели змеи – не меньше десятка. Всех их Нимуэ накануне собрала в лесу. Они извивались в полете. Гвиневера завизжала и укрылась одеялом с головой; Лавайн, увидев летящую в него змею, машинально пригнулся. Сосуд с частицей креста отлетел в сторону. Змеи извивались на меховом покрывале и среди сокровищ Британии. Я шагнул к Лавайну и со всей силы ударил его ногой в живот. Он упал и тут же вскрикнул – змея обвилась вокруг его щиколотки.
Динас съежился и тут же застыл, когда сталь Экскалибура коснулась его горла.
Я острием Хьюэлбейна развернул лицо Лавайна к себе и улыбнулся.
Он попытался что-то выговорить, но не смог. Змея соскользнула с его ноги.
Артур смотрел туда, где, полностью скрытая покрывалом, лежала его жена. Потом, почти нежно, Экскалибуром стряхнул с черного меха гадюк и приподнял шкуру, чтобы увидеть лицо Гвиневеры. В ее глазах не было ни капли величавой гордости, только страх.
– У тебя есть здесь какая-нибудь одежда? – тихо спросил Артур.
Она мотнула головой.
– Красный плащ на троне, – сказал я.
– Принеси его, Нимуэ, – попросил Артур.
Нимуэ принесла плащ, и Артур на конце меча протянул его Гвиневере.
– Вот, – очень тихо сказал он. – Надень.
Голая рука высунулась из-под меха и взяла плащ.
– Отвернись, – тихим испуганным голосом попросила меня Гвиневера.
– Отвернись, Дерфель, пожалуйста, – сказал Артур.
– Подожди, еще не все.
– Отвернись, – повторил он, не сводя глаз с жены.
Я взялся за край Котла и сбросил его с пьедестала. Бесценный Котел с грохотом рухнул на пол, черная жидкость хлынула на каменные плиты. Артур наконец оторвал взгляд от Гвиневеры. Я с трудом узнал его лицо – таким оно было суровым, холодным и безжизненным. Однако в ту ночь предстояло открыться еще одной тайне, и раз моему господину предстояло испить горькую чашу ужаса, лучше было сделать это, не откладывая.
Я приставил острие Хьюэлбейна к подбородку Лавайна и спросил:
– Кто богиня?
Он замотал головой. Я сильнее вдавил острие меча в его кадык, так что показалась капелька крови.
– Кто богиня?
– Изида? – прошептал он, сжимая укушенную щиколотку.
– А кто бог? – спросил я.
– Озирис, – в испуге отвечал Лавайн.
– А кто, – спросил я, – воссядет на трон?
Он задрожал, но ничего не ответил.
– Вот, господин, – сказал я, по-прежнему держа меч у горла Лавайна, – слова, которых ты не слышал. Хотя я их слышал, и Нимуэ тоже. Кто воссядет на трон? – снова спросил я.
– Ланселот, – чуть слышно отвечал Лавайн. Однако Артур слышал, как не мог не видеть вышитую белым эмблему на черном ложе в комнате, завешанной зеркалами. То был Ланселотов орлан.
Я плюнул в Лавайна, убрал Хьюэлбейн в ножны и, нагнувшись, схватил друида за длинные черные волосы. Нимуэ уже держала Динаса. Мы вытащили их в основное помещение храма, и я задернул черный занавес, оставив Артура и Гвиневеру наедине. Гвенвивах все видела и сейчас тряслась от хохота. Молящие и хор, все голые, сидели на корточках у стены подвала под охраной Артуровых людей. Перепуганный Гвидр забился в угол у двери.
За нашими спинами Артур выкрикнул единственное слово: "Зачем?"
И я вывел убийц моей дочери в лунную ночь.
* * *
Рассвет застал нас в Морском дворце. Надо было уходить, поскольку некоторые воины сбежали из лачуг, когда по сигналу Артурова рога с холма показались конники, и могли поднять тревогу. Однако Артур был не в состоянии принимать решения.
Когда небо на востоке начало розоветь, он все еще рыдал.
Лавайн и Динас к тому времени уже испустили дух. Они приняли смерть на берегу ручья. Я не считаю себя жестоким человеком, но их прощание с жизнью было страшным и очень долгим. Все устроила Нимуэ, и пока их души расставались с телом, она шептала им имя Диан. Они были уже почти не люди, без языка, и если каждому и оставили по одному глазу, то лишь для того, чтобы они видели приготовления к следующей пытке. Последнее, что им предстало, – светлый локон на рукояти Хьюэлбейна, когда я довершал то, что начала Нимуэ. К тому времени каждый из близнецов превратился в комок крови, боли и ужаса; покончив с ними, я поцеловал локон, отнес его к одной из жаровен на дворцовой аркаде и бросил в уголья, чтобы ни частичка души моей Диан не осталась бродить по земле. Так же поступила Нимуэ с косицей из Мерлиновой бороды. Тела близнецов оставили на берегу, и с восходом чайки принялись рвать длинными клювами их истерзанные трупы.
Нимуэ забрала Котел и сокровища. Динас и Лавайн перед смертью рассказали ей все. Нимуэ оказалась кругом права. Сокровища похитила Моргана и подарила Сэнсаму, чтобы тот на ней женился, а Сэнсам передал Гвиневере. Обещание добыть сокровища и примирило ее с мышиными королем накануне крещения Ланселота. Возможно, если бы я допустил его тогда к мистериям Митры, ничего бы последующего не случилось. Рок неумолим.
Двери святилища стояли на запоре. Оттуда никого не выпустили. После того как Гвиневеру вывели наверх, Артур долго с ней говорил, потом спустился в подвал, один, с Экскалибуром в руке, и оставался там целый час. Когда он вышел, лицо его было холоднее моря и серое, как сталь Экскалибура, только самый клинок стал алым и липким от крови. В одной руке Артур сжимал рогатый золотой обруч, который Гвиневера надевала, изображая Изиду, в другой – меч.
– Все мертвы, – сказал он мне.
– Все?
– Да. – Он говорил со странным безразличием, хотя все на нем было в крови – не только латы, но даже гусиные перья на шлеме.
– И женщины? – спросил я, ибо среди служительниц Изиды была моя бывшая возлюбленная Линет. Я не сохранил к ней никаких чувств, но сейчас ощутил приступ жалости.
– Все, – почти беспечно отвечал Артур.
Он медленно шел по гравийной дорожке сада.
– Сегодня ночью это было не в первый раз, – проговорил он странным, озадаченным тоном. – Они занимались этим часто. Все. Каждое полнолуние. Все со всеми. Кроме Гвиневеры. Она – только с близнецами или с Ланселотом. – Его затрясло – первое проявление чувств с тех пор, как он хладнокровно поднялся из подвала. – Она говорит, что начала все ради меня. Кто воссядет на трон? Артур, Артур, Артур. Но я был неугоден богине. – Он заплакал. – Или я слишком сильно ей противился, и тогда меня заменили на Ланселота. – Артур бессильно взмахнул окровавленным мечом. – Ланселот, – полным муки голосом повторил он. – Долгие годы, Дерфель, она спала с Ланселотом – и все, по ее словам, ради религии! Религии! Он всегда был Озирисом, она – Изидой. Кем еще она могла быть?
