– Я собрал в этой комнате самых близких моих друзей, – объявил он. – Короля Кунегласа, лучшего из союзников в войне или в мире, короля Ланселота, которому я поклялся быть братом, лорда Дерфеля Кадарна, отважного из отважных, и милую принцессу Кайнвин.
Я стоял, как пугало на гороховом поле. Кайнвин учтиво улыбалась, Кунеглас смотрел в расписной потолок, Ланселот кривился, Амхар и Лохольт заносчиво вскинули головы, лица Динаса и Лавайна не выражали ничего, кроме презрения. Гвиневера глядела на нас бесстрастно, хотя, подозреваю, не меньше Динаса и Лавайна тяготилась церемонией, которую затеял ее муж. Артур всей душою желал мира, и кроме него один Галахад не испытывал неловкости.
Когда никто из нас не сказал ни слова, Артур сошел с помоста.
– Я требую, – объявил он, – чтобы вы уладили вражду сейчас и забыли о ней навсегда.
Он снова подождал. Я переминался с ноги на ногу, Кунеглас тянул себя за усы.
– Пожалуйста, – сказал Артур.
Кайнвин еле заметно пожала плечами.
– Я сожалею, что причинила обиду королю Ланселоту, – проговорила она.
Артур, довольный таким началом, улыбнулся королю белгов.
– Простишь ли ты ее, о король?
Ланселот – сегодня он был одет во все белое – поглядел на Кайнвин и поклонился.
– Это прощение? – прорычал я.
Ланселот побагровел, но не посмел обмануть ожидания Артура.
– Я не держу обиды на принцессу Кайнвин, – выдавил он.
– Итак! – Артур поднял руки, приглашая обоих выступить вперед. – Обнимитесь! Да будет между нами мир!
Ланселот и Кайнвин шагнули вперед, поцеловали друг друга в щеку и тут же отступили назад. Примирение было таким же теплым, как звездная ночь на камнях у Керриг Баха, но Артур остался доволен.
– Дерфель, – обратился он ко мне, – разве ты не обнимешься с королем?
Я собрался с духом.
– Обнимусь, господин. Когда друиды заберут назад угрозы против принцессы Кайнвин.
Наступила тишина. Гвиневера вздохнула и постучала ножкой по мозаичному полу – тому самому, что привезла из Линдиниса. Выглядела она, как всегда, великолепно. По такому торжественному поводу на ней было черное платье, расшитое маленькими серебряными полумесяцами. Непокорные рыжие волосы она заплела в косы, уложила вокруг головы и закрепила двумя золотыми заколками в форме драконов. Шею украшало грубое саксонское ожерелье – подарок Артура после давнишнего сражения с Эллой. Гвиневера говорила мне, что не любит это украшение, но оно очень ей шло. Как бы ни раздражало Гвиневеру все происходящее, она изо всех сил старалась помочь мужу.
– Какие угрозы? – холодно спросила она.
– Они знают. – Я поглядел на близнецов.
– Мы никому не угрожали, – объявил Лавайн.
– Но вы умеет уничтожать звезды, – напомнил я.
На жестоком красивом лице Динаса мелькнула улыбка.
– Маленькую бумажную звездочку? – притворно изумился он. – Это ты меня так оскорбляешь, лорд Дерфель?
– Это ты так угрожал Кайнвин.
– Господин! – воззвал Динас к Артуру. – То был детский фокус. Он ничего не значил!
Артур смотрел то на меня, то на друидов.
– Клянешься? – спросил он.
– Жизнью брата! – отвечал Динас.
– И бородою Мерлина? – не отступал я. – Она по-прежнему у вас?
Гвиневера вздохнула, словно показывая, что я становлюсь докучным. Галахад нахмурился. С улицы доносились хмельные голоса воинов.
Лавайн взглянул на Артура.
– Да, господин, – учтиво произнес он, – у нас и впрямь была прядь Мерлиновой бороды, которую король Кердик отсек у него в ответ на оскорбление. Однако, клянусь жизнью, господин, мы ее сожгли.
– Мы не воюем со стариками, – пробасил Динас, потом взглянул на Кайнвин. – И с женщинами.
Артур радостно улыбнулся.
– Ну же, Дерфель, – сказал он, – обними Ланселота. Пусть между моими лучшими друзьями наступит мир.
Я по-прежнему колебался, но Кайнвин и ее брат вытолкнули меня вперед, так что второй и последний раз в жизни я обнял Ланселота. На этот раз мы не шептали друг другу оскорблений, просто молча расцеловались и отступили назад.
– Клянитесь, что будете жить в мире, – потребовал Артур.
– Клянусь, – выдавил я.
– Я не держу обиды, – так же сдержанно процедил Ланселот.
Артуру пришлось удовольствоваться этим детским примирением. Он облегченно вздохнул, как будто самое трудное позади, обнял нас всех и настоял, чтобы Гвиневера, Галахад, Кайнвин и Кунеглас тоже обменялись поцелуями.
Для нас испытание закончилось. Последними жертвами Артура были его жена и Мордред. Я не хотел на это смотреть и вытащил Кайнвин за порог. Ее брат по просьбе Артура остался в комнате.
– Извини, – сказал я.
Кайнвин пожала плечами.
– Понятно.
– Я все равно не доверяю этому ублюдку, – мстительно проговорил я.
Она улыбнулась.
– Ты – Дерфель Кадарн, великий воитель, а он – Ланселот. Боится ли волк зайца?
– Он боится змеи, – мрачно отвечал я.
Не хотелось идти к друзьям и рассказывать им о примирении с Ланселотом, поэтому я повел Кайнвин по красиво убранным комнатам мимо колонн и бронзовых лампад, свисающих с расписанных охотничьими сценами потолков. Кайнвин нашла дворец великолепным, но очень холодным.
– Как сами римляне, – сказала она.
– Как Гвиневера, – отозвался я.
Мы отыскали лестницу в кухню и через черную дверь вышли в сад, где на ровных грядах росла зелень.
– Вряд ли от этого братства будет толк, – заметил я, когда мы оказались на свежем воздухе.
– Будет, – возразила она, – если все или хотя бы почти все станут блюсти клятву.
– Возможно. – Я замер в смущении, ибо прямо впереди над грядкой с петрушкой склонилась младшая сестра Гвиневеры Гвенвивах.
Кайнвин радостно ее приветствовала. Я и забыл, что они дружили, когда Гвиневера и Гвенвивах жили в Повисе. Женщины поцеловались, и Кайнвин подвела подругу ко мне. Я думал, она сердится, что я предпочел жениться на другой, но Гвенвивах заговорила без всякой обиды.
– Я теперь у сестры огородница, – сказала она.
– Не может быть, госпожа! – воскликнул я.
– Официально никто не поручал мне следить за огородом, – сухо отвечала Гвенвивах, – как и за сестриными собаками, но кто-то должен этим заниматься, а Гвиневера пообещала умирающему отцу, что будет обо мне заботиться.
