Единственной защитой поселения служил большой каменный крест, украшенный изображением христианского бога на троне, в обрамлении причудливой каменной резьбы. Крест этот, и впрямь изумительной работы, стоял в седловине, за которой начинались земли Кадока. Здесь, на виду у всего поселения, лежавшего не более чем в десяти бросках копья, Артур остановил наш отряд.
– Мы не войдем без разрешения, пока есть возможность договориться, – кротко сказал он.
Артур упер древко копья в землю рядом с передней ногой своего коня и стал ждать.
Внутри поселения было человек двадцать; при виде нас они бросились в церковь. Через несколько мгновений оттуда вышел исполинского роста человек. Он был не ниже Мерлина, широкогрудый, с большими ухватистыми руками. К немытому лицу и бурой рясе пристала земля, волосы, такие же грязные, как и ряса, выглядели так, будто их не стригли никогда в жизни. На продубленном солнцем лице выделялись большой рот, выпуклый лоб и злые глаза. В правой руке великан держал посох, на левом бедре болтался огромный ржавый меч без ножен. Мне подумалось, что человек этот был прежде умелым воином, да и сейчас способен нанести удар-другой.
– Вам нет сюда хода, – прокричал он, – если только вы не пришли вручить Богу свои жалкие души.
– Мы уже вручили свои души другим богам, – учтиво отвечал Артур.
– Язычники! – закричал великан. (Я догадался, что это и есть прославленный Кадок.) – Вы подступили с оружием к обители, где дети Христовы играют с Агнцем Божьим?
– Мы пришли с миром, – твердо сказал Артур. Епископ плюнул желтой мокротой в сторону Артуровой лошади.
– Ты – Артур ап Утер ап Диавол, – прогремел он, – и твоя душа – грязное рубище.
– А ты, полагаю, епископ Кадок, – все так же учтиво сказал Артур.
Епископ встал возле креста и посохом провел по земле черту.
– Только верным и кающимся дозволено пройти за эту черту на святую землю Божью, – объявил он.
Артур некоторое время смотрел на грязную деревушку впереди, потом серьезно улыбнулся строптивому Кадоку.
– Я не хочу вступать на землю твоего бога, епископ, – сказал он, – но миром прошу привести сюда человека по имени Лигессак.
– Лигессак, – прогремел Кадок, словно обращаясь к тысячной пастве, – святое дитя Божье. Он получил здесь убежище, в которое тебе не дозволено вторгаться.
Артур улыбнулся.
– Здесь правит король, а не твой бог. Только Кунеглас может предоставить убежище беглецу, а он этого не делал.
– Мой король, – гордо ответствовал Кадок, – Царь царей, и Он повелевает мне преградить вам вход.
– Ты будешь мне противиться? – вежливо изумился Артур.
– До последнего вздоха!
Артур печально покачал головой.
– Я не христианин, епископ, – кротко проговорил он, – но разве вы не учите, что Потусторонний мир – место бесконечного блаженства?
Кадок не ответил, и Артур пожал плечами.
– Так значит, я окажу тебе любезность, если помогу быстрее туда попасть? – Он вытащил Экскалибур.
Епископ посохом углубил канавку, проведенную на грязной дороге.
– Запрещаю тебе преступать эту черту! – крикнул он. – Запрещаю во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!
Кадок поднял посох и указал на Артура, подержал мгновение, потом обвел посохом всех нас. Признаюсь, мне стало жутко. Кадок был не Мерлин, и его бог в моих глазах не мог тягаться с Мерлиновыми богами, и все-таки, когда посох указал на меня, я боязливо поежился, коснулся стальной кольчуги и плюнул на дорогу.
– Я ухожу молиться, – сказал Кадок, – а ты, если хочешь жить, поворачивай отсюда, ибо если ты пройдешь мимо этого креста, то, клянусь сладчайшей кровью нашего Спасителя, душа твоя будет гореть в огне. Ты пойдешь в муку вечную. Ты будешь проклят от начала веков до их скончания, от свода небесного до нижних глубин ада.
Он снова плюнул, повернулся и пошел прочь.
Артур полой плаща стер с Экскалибура капли дождя и убрал меч в ножны.
– Сдается мне, нам тут не рады, – весело проговорил он, затем подозвал Балина, старшего из своих конников.
– Бери верховых, – приказал Артур, – и езжайте за деревню. Смотрите, чтобы никто не ускользнул. Как только займете позицию, мы с Дерфелем начнем обыскивать дома. И учтите! – Он возвысил голос так, чтобы слышали все воины. – Эти люди будут оказывать сопротивление. Они начнут драться и браниться, но мы не хотим ссоры. Враг у нас тут один – Лигессак. Ничего не крадите и не портите без надобности имущество. Помните: вы – воины, они – нет. О6ходитесь с ними уважительно, на брань не отвечайте. – Артур говорил строго. Убедившись, что все его слышали, он улыбнулся и жестом велел Балину приступать.
Тридцать вооруженных всадников съехали с дороги и галопом устремились к деревне. Кадок, еще не дошедший до церкви, взглянул на них, но тревоги не выказал.
– Интересно, – сказал Артур, – как он меня узнал?
– Ты знаменит, господин. – Я по-прежнему называл его господином, и тогда, и позже, до самого конца.
– Известно, может быть, мое имя, но не лицо, и уж во всяком случае, не здесь. – Артур пожал плечами, выбрасывая загадку из головы. – Лигессак всегда был христианином?
– Сколько я его знаю. Но не скажу, что добрым.
Артур улыбнулся.
– С годами легче становится вести праведную жизнь. По крайней мере, мне так кажется.
Он смотрел, как всадники скачут мимо деревни, выбивая копытами брызги из мокрой травы, потом поднял копье и обернулся к моим людям.
– Помните! Ничего не красть!
Я еще подивился, что можно украсть в таком убогом селении, но Артур отлично знал: воины всегда найдут, что прикарманить.
– Мне не нужна стычка, – сказал он. – Мы найдем нужного человека и уедем.
Он дал Лламрей шенкелей, и вороная кобыла послушно устремилась вперед. Мы двинулись следом, стирая подошвами черту, которую провел Кадок рядом с причудливо вырезанным крестом. Молния не ударила в нас с небес.
Епископ как раз дошел до церкви и обернулся у входа. Он увидел нас и торопливо шагнул внутрь.
– Они знали о нашем приезде, – сказал Артур, – так что Лигессака мы не найдем. Боюсь, Дерфель, мы даром потратим время.
Хромая овца вышла на дорогу, и Артур придержал коня, давая ей пройти. Его передернуло от омерзения, и немудрено: в деревне было почти так же грязно, как у Нимуэ на Торе.
Кадок вышел из церкви, когда нас отделяло от нее шагов сто. Наши всадники заняли позицию позади деревни, но епископ на них даже не обернулся. Он поднес к губам огромный бараний рог, и гул эхом прокатился между холмов. Кадок перевел дыхание и протрубил снова.
