Элла от изумления словно дар речи утратил. Он был куда старше Кердика, ему уже перевалило за пятьдесят — год, а то и два назад; по любому счету — старик, однако он до сих пор выглядел куда как внушительно. Статный, широкогрудый, лицо гладкое, суровое, нос перебит, щеки в шрамах и черная борода лопатой. На нем было роскошное алое платье и массивная золотая гривна на шее; золото блестело и на запястьях, но никакие украшения не могли скрыть того факта, что Элла в первую очередь солдат — саксонский воин, матерый медведище. На его правой руке недоставало двух пальцев — верно, в какой-нибудь давней битве оттяпали, и отомстил он, надо думать, прежестоко. Наконец Элла нарушил молчание.
— Ты посмел приехать сюда?..
— Дабы повидать тебя, о король, — отвечал я, опускаясь на одно колено. Я поклонился Элле, затем Кердику, но Ланселота словно не заметил. Для меня он был ничтожество, пустое место: один из королей-прихлебателей при Кердике, элегантный бритт-изменник. В смуглом лице читалась неприкрытая ненависть ко мне.
Кердик насадил кус мяса на длинный нож, поднес его было ко рту, но замешкался.
— Мы не принимаем послов от Артура, — небрежно обронил он, — а тех, у кого хватает глупости приехать, мы убиваем. — Он положил мясо в рот и отвернулся, словно уже покончил со мною — разобрался с пустяковым делом. Его воины взревели, требуя моей смерти.
Элла вновь заставил зал замолчать, с грохотом ударив мечом по столу.
— Ты приехал от Артура? — призвал он меня к ответу. Я решил, что боги неправду простят.
— Я привез тебе привет, о король, от Эрке, — промолвил я, — вместе с сыновним почтением от сына Эрке, который, к вящей его радости, тако же и твой.
Кердику эти слова ничего не сказали. Ланселот внимательно выслушал перевод, вновь горячо зашептал что-то толмачу, и тот опять обратился к Кердику. Я нимало не сомневался, что следующие слова были подсказаны Кердику Ланселотом.
— Он должен умереть, — потребовал Кердик. Говорил он спокойно, точно моя смерть для него — сущая безделица. — Мы связаны договором, — напомнил он Элле.
— Договор гласит: нам не должно принимать посланцев от наших врагов, — отозвался Элла, по-прежнему неотрывно глядя на меня.
— А это кто, по-твоему? — рявкнул Кердик, в кои-то веки не сдержавшись.
— Это мой сын, — просто сказал Элла, и по битком набитому залу прокатился сдавленный вздох. — Он мой сын, — повторил Элла, — так?
— Так, о король.
— У тебя есть еще сыновья, — равнодушно бросил Кердик и жестом указал на бородатых воинов, сидящих по левую руку от Эллы. Бородачи — надо думать, мои сводные братья? — озадаченно пялились на меня. — Он привез послание от Артура! — настаивал Кердик. — Этот пес, — он ткнул ножом в мою сторону, — всегда служил Артуру.
— Ты привез послание от Артура? — осведомился Элла.
— Слова от сына к отцу, и только, — вновь солгал я.
— Cмерть ему! — коротко отрезал Кердик, и все его сторонники заворчали в знак согласия.
— Я не стану убивать родного сына в моем собственном чертоге, — возразил Элла.
— Я могу помочь, — ехидно отозвался Кердик. — Если к нам приедет бритт, да будет он зарублен на месте. — Эти слова он произнес, обращаясь ко всему залу. — Так договорено меж нами! — настаивал Кердик. Его люди одобрительно взревели и принялись колотить древками копий по щитам. — Эта тварь, — Кердик указал на меня, — сакс, сражающийся под знаменами Артура! Он гад, а тебе ли не знать, что мы делаем с гадами! — Воины оглушительно завопили, требуя моей смерти; завыли и залаяли псы, внося свою лепту в общий гвалт. Ланселот с каменным лицом наблюдал за мной, Амхару с Лохольтом явно не терпелось изрубить меня на куски. Лохольт ненавидел меня лютой ненавистью: это я держал его руку, когда отец отсек ему правую кисть.
Элла дождался, пока шум стихнет.
— В моем чертоге, — произнес он, особо подчеркивая «в моем»: ежели кто забыл, так правит здесь он, а не Кердик, — воин умирает с мечом в руке. Кто захочет убить Дерфеля, пока тот при мече? — И он оглядел зал, приглашая бросить мне вызов. Все промолчали. Элла посмотрел на союзного короля сверху вниз. — Я не нарушу нашего договора, Кердик. Наши копья выступят вместе, и никакие слова моего сына не поставят под угрозу нашу победу.
Кердик поковырял в зубах, извлекая ошметок мяса.
— Из его черепа, — заметил он, указывая на меня, — выйдет недурной битвенный стяг. Я хочу, чтобы он умер.
— Ну так ты его и убей, — презрительно бросил Элла. Союз союзом, но особой любви друг к другу короли не питали. Элла терпеть не мог молодого выскочку Кердика, а Кердик полагал, что старику недостает жестокости.
Кердик улыбнулся подначке краем губ.
— Не я, — кротко отозвался он, — но мой первый воин сделает это. — Кердик оглядел зал, высмотрел нужного человека, указал на него пальцем. — Лиова! Здесь гад. Убей его!
Воины восторженно загомонили. Они заранее предвкушали битву, и, уж конечно, еще до того, как настанет утро, выпитый эль подтолкнет их не к одной кровопролитной стычке, но смертный поединок между защитником короля и сыном короля — развлечение получше, нежели пьяная драка, и, уж верно, позанятнее, чем бренчание двух арфистов по углам залы.
Я обернулся поглядеть на противника, от души надеясь, что тот уже изрядно набрался и Хьюэлбейн играючи с ним управится, но из толпы пирующих вышел человек, менее всего отвечающий моим предположениям. Я-то думал, он окажется здоровяком под стать Элле, но нет: поединщик был сухощав, гибок, на спокойном смышленом лице — ни единого шрама. Он скользнул по мне невозмутимым взглядом, сбросил плащ, извлек из кожаных ножен длинный тонкий клинок. Украшений на воине почти не было, если не считать простой серебряной гривны на шее, а одежда не отличалась броской пышностью, свойственной большинству защитников. Все в нем говорило: вот опытный, уверенный в себе боец, а гладкое, без рубцов и шрамов, лицо свидетельствовало либо о баснословной удаче, либо о непревзойденном мастерстве. Вот он вышел на открытое место перед возвышением и поклонился королям: выглядел он пугающе трезвым.
Элла явно встревожился.
— Цена разговора со мной — выстоять против Лиовы, — объявил он мне. — Либо уезжай прямо сейчас — вернешься домой живым и невредимым. — При этом предложении воины глумливо захохотали.
— Я бы поговорил с тобой, о король, — промолвил я. Элла кивнул и сел. Вид у него был подавленный: я догадался, что репутация у Лиовы грозная. Уж конечно боец он хороший, иначе не стал бы защитником Кердика, но что-то в лице Эллы подсказало мне: Лиова не просто хорош.
Ну что ж, у меня репутация тоже не из последних. Вон и Борс, похоже, встревожился — настойчиво нашептывает что-то на ухо Ланселоту. Ланселот, едва его двоюродный брат закончил, подозвал толмача, а тот, в свою очередь, переговорил с Кердиком. Король выслушал — и угрюмо воззрился на меня.
— Как знать, Элла, что этот твой сын не имеет при себе какого-нибудь Мерлинова амулета? — осведомился он.
