— Если вешать за убийство на футболе, придется казнить пол-Англии!..
Отец Хука, пастух, оставил беременную вдову и двоих сыновей. Вдова, пережив мужа на два месяца, разрешилась мертвой девочкой и умерла родами в праздник Святого Николая — в тот самый день, когда Нику исполнилось тринадцать. Бабку такое совпадение убедило в том, что Ник проклят, и она прибегла к своим средствам: вогнав стрелу поглубже ему в бедро, она затем велела Нику убить ею оленя, чтобы снять проклятие. Однако лань из угодий лорда Слейтона, воровски добытая окровавленной стрелой, ничего не изменила: Перрилы и не думали вымирать, вражда длилась по-прежнему. Когда у Хуков зачахла великолепная яблоня, бабка не сомневалась, что дерево сглазила Перрилова старуха.
— Мерзкие дерьмохлебы эти Перрилы, — сплюнула она. — Как есть выродки.
На Тома Перрила и его младшего брата Роберта она попыталась навести порчу, однако болезнь их не взяла: не иначе как оберег Перриловой старухи оказался сильнее. Зато пропали две козы, которых Хук гонял на общее пастбище. И хотя деревня списала пропажу на волков, Ник Хук точно знал, что тут постарались Перрилы. В отместку он зарезал их корову, но корова — не Перрилы, те остались жить. Бабка то и дело бурчала, что Хук обязан истребить вражье отродье, но подходящего случая так и не подворачивалось. В конце концов бабка прокляла Ника («Чтоб тебе плеваться дерьмом, чтоб тебе корчиться в аду!») и в шестнадцать лет выставила его из дома.
— Сдохни от голода, ублюдок! — прорычала она вслед. К тому времени бабка выжила из ума, спорить было бесполезно.
Голод угрожал бы Хуку всерьез, не выйди он в тот год на состязание шести деревень. Поглядев, как Ник одну за другой всаживает стрелы в дальнюю цель, лорд Слейтон официально назначил его егерем: теперь Хуку вменялось в обязанность снабжать олениной стол его светлости.
— Уж лучше бей дичь по долгу службы, — заметил тогда лорд Слейтон, — чем тебя вздернут за незаконную охоту.
Сейчас, перед самым Рождеством, в день святого Виннибальда, Ник Хук следил глазами за стрелой, пущенной в Тома Перрила.
Хук не сомневался, что она несет смерть.
Стрела шла ровно, уже начав снижаться между высокими, посеребренными инеем изгородями. Том Перрил о ней и не подозревал. Ник Хук улыбнулся.
И тут стрела дрогнула.
Оперение отлетело в сторону — должно быть, не выдержал клей и обвязка. Стрела, дернувшись влево, царапнула коню бок и вонзилась в плечо. Битюг заржал, вздыбился и рванул вперед, выдернув тяжелый ствол дерева из заледеневшей борозды.
Том Перрил оглянулся было на кромку леса, но вовремя сообразил, что второй стрелы лучше не дожидаться, и что есть мочи припустил вслед коню.
Ник Хук вновь остался ни с чем. Проклятие действовало по-прежнему.
* * *
Лорд Слейтон, суровый воин лет за сорок, с усилием опустился в кресло — некогда при Шрусбери вражеский меч угодил ему в позвоночник, навсегда сделав калекой.
— Где ты был в день святого Виннибальда? — мрачно спросил он Хука.
— Когда это, мой господин? — невинно спросил тот.
— Выродок, — бросил лорд Слейтон, и управляющий ударил Хука в затылок костяной рукоятью хлыста.
— Я не знаю, когда был тот праздник, господин, — упрямо повторил Хук.
— Два дня назад, — ввернул сэр Мартин, шурин лорда Слейтона и священник господского поместья. Рыцарем он был не больше чем Хук, однако лорд Слейтон велел звать его сэром за благородство рождения.
— А! — Хук сделал вид, будто его внезапно осенило. — Я подравнивал ясень у Нищенского холма, господин.
— Лжец, — отрезал лорд Слейтон, и Уильям Сноболл, главный лучник и управляющий его светлости, вновь ударил Хука по затылку, на этот раз с размаху, так что закапала кровь.
— Клянусь честью, господин, — убедительным тоном проговорил Хук.
— Честью Хуков! — сухо проронил лорд Слейтон, переводя взгляд на семнадцатилетнего Майкла, младшего брата Ника. — А ты где был?
— Покрывал тростником крышу паперти, мой господин, — ответил тот.
— Это правда. — Глянув на младшего Хука, долговязый сэр Мартин, одетый в грязную рясу, скривил физиономию в некое подобие улыбки.
Светлого, радостного Майкла, внешне не похожего на сурового темноволосого Ника, все любили. Даже Перрилы ненавидели его не так люто, как остальных Хуков.
Братья Перрилы, Томас и Роберт, стояли здесь же — длинные, тощие, разболтанные в движениях. Их запавшие глаза, длинные носы и выступающие подбородки явно напоминали черты сэра Мартина. Из почтения к его знатности все в деревне делали вид, будто считают Томаса и Роберта сыновьями мельника, хотя обходиться с братьями предпочитали повежливее: понимали, что при малейшей угрозе они побегут к сэру Мартину за помощью.
А нынче Тому Перрилу не просто угрожали — его чуть не убили. Стрела с серым оперением теперь лежала на столе в господском зале. Лорд Слейтон указал на нее управляющему, и Уильям Сноболл подошел ближе.
— Не наша, мой господин, — заключил он, придирчиво оглядев стрелу.
— По оперению понял? — кивнул лорд Слейтон.
— Серые перья у здешних не в ходу, — нехотя подтвердил Сноболл, глянув исподлобья на Ника. — Ни для стрел, ни для чего другого.
Лорд Слейтон остановил взгляд на Хуке. Он знал правду, как и все присутствующие, кроме, может быть, доверчивого Майкла.
— Всыпать ему плетей, — предложил сэр Мартин.
Хук поднял глаза к гобелену, висящему под галереей: на гобелене охотник в набедренной повязке и шлеме пронзал копьем кабанье брюхо под взглядом женщины, слегка прикрытой клочком прозрачной ткани. Дубовые бревна, поддерживающие галерею, за сотню лет закоптились и почернели.
— Плетей, — повторил священник. — Или отрезать ему уши.
Ник Хук перевел взгляд на лорда Слейтона и в тысячный раз задался вопросом, не отец ли перед ним: то же крепкокостное лицо, тяжелый лоб и крупный рот, те же черные волосы и глаза, тот же рост и то же сильное тело, хоть и покалеченное в давней битве, когда мятежный меч вонзился в спину. С тех пор его светлость передвигался на подбитых кожей костылях, прислоненных теперь к креслу.
Взгляд его светлости, устремленный на Хука, был непроницаем.
— Прекращайте вражду, — наконец веско проговорил лорд Слейтон, не сводя глаз с Ника. — Ясно? Никаких убийств! Умри кто-то из Перрилов — я убью и тебя, Хук, и твоего брата. Понял?
— Да, мой господин.
— А если умрет кто-то из Хуков, — его светлость перевел взгляд на Тома Перрила, — то тебе с братцем висеть на крепком дубе.
— Да, мой господин, — откликнулся Перрил.
— Убийство нужно будет доказать! — вдруг негодующе заявил сэр Мартин. Когда ему случалось уйти в посторонние мысли и забыть об окружающих, то потом, очнувшись, он выпаливал слова внезапно и резко, будто наверстывая упущенное. — Доказать, доказать, — повторил он.
