— Боже, — выдохнул Уилл из Дейла.
— Ранен, Уилл?
— Нет, устал. Утомил меня этот городишко.
Вместо ядра французы зарядили пушку мелкими камнями, которые при выстреле разлетелись в стороны. Одному латнику камень насквозь пробил шлем, кто-то из лучников неверными шагами попятился к барбакану, зажав рукой пустую окровавленную глазницу.
— Мы тут перемрем, — помотал головой Уилл из Дейла.
— Ну уж нет, — яростно возразил Хук, не очень-то веря сам себе.
Дым постепенно развеялся, перед пушечным дулом в бойнице вновь появилась корзина с землей.
— Выродки, — повторил сэр Джон.
— Не отступать! — послышался голос короля.
Собрав всех латников, он намеревался взять стену массированным приступом. Гонцы принесли его приказ стрелкам, засевшим в развалинах старой стены.
— Лучники на фланги! — кричал посланец. — На фланги!
Французский трубач начал выдувать короткий резкий мотив: звучащие издевкой три бесконечно чередующиеся ноты.
— Прикончить выродка! — прорычал сэр Джон, хотя выродка надежно скрывала стена.
— Вперед! — крикнул король.
Задержав дыхание, Хук чуть двинулся вправо. Арбалетчики молчали. «Может, у них не так много стрел, — подумал Хук, — и они берегут их для следующего приступа…» Он остановился за обломком стены, и в этот миг французский трубач шагнул на баррикаду и поднес к губам трубу. Ник, встав в полный рост, оттянул тетиву к правому уху, отпущенная струна царапнула щиток на руке, стрела с гусиным оперением устремилась к цели — и узкий наконечник, вонзившись трубачу в горло, прошил шею насквозь и вышел со стороны затылка. Труба, едва успевшая взвизгнуть, резко смолкла, музыкант откинулся на спину. Над ним мелькнули несколько английских стрел, но он уже падал за баррикаду, оставляя после себя лишь кровавую дымку и хриплый отзвук оборванного трубного клича.
— Молодец лучник, кто б ты ни был! — крикнул сэр Джон.
Хук выжидал. Становилось жарче. Солнце палило как в топке, небо затеняли лишь лохмотья дыма, поднимающегося над осажденным городом. Французы больше не стреляли, явно приберегая стрелы для следующего наступления. Священники, перебравшись через развалины старой стены, даровали последнее утешение убитым и умирающим, а за стеной, между разрушенными Лёрскими воротами и разбитым барбаканом, латники стекались под знамена командующих. Несмотря на то что войско в четыре сотни собиралось чуть ли не на глазах у французов, арбалетчики все же не выпустили по ним ни единой стрелы.
Мальчишка из пажей сэра Джона, с пышной белокурой шевелюрой и широко распахнутыми голубыми глазами, притащил лучникам два бурдюка воды.
— Нам бы стрел, парень, — попросил Хук.
— Принесу, — пообещал тот.
Хук отхлебнул из бурдюка.
— Почему латники не наступают? — спросил он, ни к кому не обращаясь.
Король уже собрал отряд для приступа, стрелки давно расположились на местах, однако ожидание странно затянулось.
— Прибыл гонец, — робко вставил паж.
Отпрыск знатного семейства, отданный в службу сэру Джону для обучения воинской науке, он когда-то станет властным лордом в сияющих доспехах и будет восседать на жеребце, крытом богатой попоной, а пока он, одиннадцатилетний мальчишка, робел перед суровыми лучниками, которые со временем перейдут под его начало.
— Гонец?
— От герцога Кларенса, — добавил паж, забирая бурдюк.
Герцог, чей лагерь был разбит по другую сторону Гарфлёра, тоже вел наступление на город, хотя от дальних ворот не долетало ни звука.
— И что сказал гонец? — не отставал Хук.
— Что наступление провалилось.
— Помилуй бог, — досадливо поморщился Ник.
Значит, теперь король ждет, пока его брат соберет силы перед вторым нападением, и лишь тогда англичане пойдут на последний приступ в попытке одолеть строптивых французов с востока и запада. Нику с лучниками оставалось только ждать. Если Генрих послал брату новый приказ, гонец довезет его лишь часа через два: объехать город по дальней дороге, переправиться на лодке через запруженную реку…
— Чего сидим? — спросил Склейт, рослый силач-тугодум.
— Не знаю, — признался Хук.
Пот, струясь по лицу, щипал глаза, витающая в воздухе пыль оседала в горле, снова хотелось пить. От солнечного света, отраженного меловой поверхностью разбитых стен, туманился взгляд. Ник устало потянулся к луку и снял тетиву, чтобы не держать цевье согнутым.
— Нападать-то будем? — буркнул Склейт.
— Теперь, наверное, вместе с герцогом, — предположил Хук. — Когда тот пойдет на приступ со своего края. Часа через два, не раньше.
— Французам этого хватит, — угрюмо кивнул Склейт. — Встретят, так встретят.
Гарнизон и впрямь успеет подготовиться. Пушки, арбалеты, стрелометы, кипящее масло — все будет ждать своих жертв, помеченных крестом святого Георгия на груди. Латники присели, отдыхая, пока король медлил с приказом. Яркие флаги беспомощно обвисли, Гарфлёр охватила странная тишина. Тянулось ожидание.
— Когда начнем приступ, — раздался голос сэра Джона, без опаски шагающего на виду у французских стрелков вдоль цепи затаившихся в развалинах лучников. Арбалетчики, явно получившие приказ беречь стрелы, его не трогали. — Когда начнем приступ, идите вперед! Не прекращая стрелять! Только вперед! Когда переберемся через стену, мне нужны лучники в первых рядах! Чтобы гнать выродков по улицам! Чтоб ни один из них не ушел! Лучники должны быть впереди! Нынче тот день, когда враги Генриха должны погибнуть! Так убивайте!
«Интересно, сколько англичан после этого уцелеет?» — подумал Хук. Армия, когда-то отплывшая из Саутгемптонской гавани, была и без того невелика, а сейчас? Осталась едва ли половина, и большинство людей больны — даже те, кто сидит сейчас в развалинах гарфлёрской стены в ожидании схватки с французами, которые наконец-то зашевелились перед боем. По слухам, французская армия многочисленна и сильна, полчища бойцов только и мечтают расправиться с наглыми захватчиками англичанами. Впрочем, Бог, наславший на англичан болезнь, уже изрядно в этом преуспел…
— Скорей бы все кончилось, — проскрежетал зубами Уилл из Дейла.
— Или уж оставить им город, — поддакнул Том Скарлет. — Все равно, кроме дерьма, там ничего не осталось.
«Что, если приступ закончится неудачей? — продолжал размышлять Хук. — Что, если Гарфлёр так и не сдастся? Тогда остатки армии Генриха, потерпев поражение, вынуждены будут отплыть обратно в Англию. Поход, так торжественно начинавшийся среди ярких знамен и радужных надежд, на глазах захлебывается кровью, дерьмом и отчаянием…»
Очередной трубач за стеной принялся выдувать тот же издевательский мотив. Сэр Джон, меривший шагами пространство вдоль цепи лучников, обернулся и прорычал:
