«Хочет знать, отчаянно хочет знать, кто эта женщина, –
думал Краддок. – Интересно, испытывала ли она это желание с самого начала?
У Бейкона было другое впечатление, а он человек проницательный…»
– Мы ровным счетом ничего о ней не знаем, – сказал
он. – Оттого и надеялись, что нам поможет кто-нибудь из вашей семьи. Вы не
могли бы? Подумайте. Пусть не узнали ее в лицо – но не догадываетесь ли, кто
она хотя бы может быть?
Он обратил внимание – не почудилось ли? – что ответ
прозвучал после легкой заминки.
– Абсолютно не представляю себе.
Едва заметно манера поведения у инспектора Краддока
изменилась. Это, впрочем, мало в чем обнаруживалось – разве что голос отвердел.
– Почему, когда мистер Уимборн сообщил вам, что эта
женщина – иностранка, вы сразу решили, что она француженка?
Эмма не выказала никакого замешательства. Лишь приподняла
удивленно брови.
– Разве? Да, кажется, так. Сама не знаю, откровенно
говоря, просто всегда как-то принято считать, что раз иностранец – стало быть
француз, пока не выяснится, какой он национальности на самом деле. У нас ведь
правда большинство иностранцев – французы, вы согласны?
– Нет, не сказал бы, мисс Кракенторп. В особенности
теперь. Выбор – самый широкий. И итальянцы, и немцы, австрийцы, выходцы из
Скандинавских стран.
– Да, вероятно, вы правы.
– Не было у вас каких-либо особых оснований полагать,
что убитая – скорее всего француженка?
Эмма не кинулась тут же отрицать. Немного подумала и лишь
тогда, почти что с сожалением, качнула головой.
– Нет. Ничего не приходит на ум.
И твердо, не отводя глаз, выдержала на себе его взгляд.
Краддок оглянулся на инспектора Бейкона. Тот подался вперед, показывая
маленькую эмалевую пудреницу.
– Вам не знакома эта вещь, мисс Кракенторп?
Эмма взяла пудреницу, повертела ее в руках.
– Нет. Определенно не моя.
– И вы не знаете, чья?
– Нет.
– Тогда, я думаю, у нас нет причин вас больше
беспокоить – на данное время.
– Спасибо.
Она коротко улыбнулась им, встала и вышла из комнаты.
Довольно-таки быстрым шагом, отметил Краддок, – или снова почудилось?
Словно бы подгоняемая чувством облегчения.
– Что-то знает, вы думаете? – спросил Бейкон.
Инспектор Краддок сокрушенно вздохнул.
– Ох, всегда наступает такой момент, когда это думаешь
про каждого – что, дескать, знает чуть больше, чем готов тебе выложить.
– А так оно и есть обыкновенно, – тоном человека,
умудренного опытом, заметил Бейкон. – Только чаще всего, – прибавил
он, – это не имеет ни малейшего отношения к делу. Всяческая семейная
требуха – либо когда-то оступились по дурости и дрожат, как бы это не вытащили
наружу.
– Да, знаю. Но в любом случае…
То, что собирался сказать инспектор Краддок, так и осталось
несказанным, ибо дверь в это мгновенье распахнулась и в комнату, весь кипя от
возмущения, вломился, шаркая, старик Кракенторп.
– Дела! – начал он. – Хорошенькие творятся
дела, когда в доме люди из Скотленд-Ярда и им не хватает воспитания
переговорить в первую очередь с главой семьи! Кто в этом доме хозяин, интересно
знать? Отвечайте! Кто здесь хозяин?
– Безусловно вы, мистер Кракенторп, –
умиротворяюще отвечал Краддок, поднимаясь со стула. – Но мы так поняли,
что вы уже сказали инспектору Бейкону все, что вам известно, а поскольку у вас
неважно обстоит со здоровьем, нельзя подвергать вас чрезмерному напряжению.
Доктор Куимпер сказал…
– Ну, положим. Положим. Я и впрямь не могу похвалиться
крепким здоровьем. Что касается доктора Куимпера, это сущая старая баба – нет,
врач он хороший и мое состояние оценивает правильно, – но готов буквально
кутать меня в вату. А уж еда – это прямо пунктик у него. Пристал ко мне как
очумелый на Рождество, когда меня немного прихватило. Что я съел? Когда? Кто
готовил? Да кто подавал? Совсем задергал! Да, может быть, со здоровьем у меня
не блестяще, но оказать вам посильную помощь я способен. Убийство в моем
собственном доме – ну, пусть в амбаре, неважно! Примечательное строение, скажу
я вам. Елизаветинского периода. Местный архитектор не согласен, но много ли он
понимает! 1580 год, и ни на день позже, а впрочем, мы ведь не о том… Так что же
вы хотите узнать? Какова на данный момент ваша версия?
– Рановато еще для версий, мистер Кракенторп. Пока мы
стараемся выяснить, кто эта женщина.
– Иностранка, говорите?
– Думаем, да.
– Тайный агент? Шпионка?
– Вряд ли, я бы сказал.
– Он бы сказал! Да они повсюду, куда ни глянь!
Проникают, внедряются! Почему Министерство внутренних дел их пускает в страну –
уму непостижимо! Технические секреты выпытывают, как пить дать. Вот она чем
занималась.
– Это в Бракемптоне?
– А что, кругом заводы. У меня самого один прямо за
воротами.
Краддок вопросительно глянул на Бейкона. Тот отозвался:
– Металлические контейнеры.
– Почем вы знаете, что у них там выпускают на самом
деле? Мало ли что вам наплетут! Ну ладно, пусть не шпионка, но тогда кто,
по-вашему? Думаете, путалась с кем-нибудь из моих драгоценных сыновей? Если
так, значит, с Альфредом. Гарольд отпадает, чересчур осторожен. А Седрика
родная страна не устраивает для житья. Выходит, Альфредова бабенка. А
какой-нибудь оголтелый малый выследил ее, заподозрив, что она бегает сюда на свиданья, –
и укокошил. Ну, как?
Инспектор Краддок дипломатично заметил, что это, бесспорно,
версия. Но только мистер Альфред Кракенторп убитую не опознал.
– Ба! Струсил, вот и все! Альфред с рожденья трус. Но
запомните, он еще и лжец прирожденный! Врет и не краснеет. Все они никуда не
годятся, мои сыночки. Стайка стервятников, ждут не дождутся, когда я умру –
главное их занятие в жизни. – Он насмешливо фыркнул. – Ничего, пускай
их дожидаются. Я ради их удовольствия умирать не собираюсь! Ну, если это все,
чем я могу быть вам полезен… Устал я. Нужно отдохнуть.
И, шаркая, вышел из комнаты.
– Альфредова бабенка, стало быть? – недоверчиво
сказал Бейкон. – На мой взгляд, старик это просто выдумал. – Он на
мгновенье замялся. – Я лично полагаю, что с Альфредом все в порядке –
скользковатый персонаж в известном отношении, однако не наш клиент. А вот
насчет этого авиатора у меня точно есть сомнения.
