Молчанов сжал виски пальцами и решил, что дело - дохлый номер.
Первыми любимую хозяйку помчались встречать кот и пуделиха. Сэр Персиваль, к удивлению всех домочадцев, каким-то особым чутьем ощущал ее приближение уже с момента выхода из лифта, хотя потом нужно пройти еще с десяток шагов до тамбура, открыть дверь и пересечь коридор. Как уж он умудрялся учуять Аллу, - известно ему одному. Но факт остается фактом - если Перс, задрав пышный серо-голубой хвост, мчится в прихожую, - значит, минут через пять войдет Алла.
Пуделиха, разумеется, не отставала от своего дружка и неслась следом, заранее приветствуя обожаемую хозяйку заливистым тявканьем. Аллины попытки внушить ей, что дома лаять нельзя, оказались безуспешны. Деми игнорировала запрет, хотя она очень умненькая, несмотря на малый возраст. Уже два месяца кроха пуделиха справляла свои дела только на улице, так что упреки экономки, будто бы от животных в доме ужасная грязь, остальные домочадцы считали необоснованными. Правда, ножкам мебели прилично досталось от острых зубов Деми, но Алла считала, что это в порядке вещей, - щенок есть щенок. Если к порче мебели и прочего имущества относиться болезненно, лучше вообще не брать в дом животных.
Толик тоже встал и направился в прихожую, хотя обычно дожидался возвращения Аллы в гостиной. Увидев ее веселой и улыбающейся, он немного успокоился.
- Привет, мои милые звери! - поздоровалась хозяйка. Они расстались всего несколько часов назад, но такой уж у них сложился ритуал.
Умница сэр Персиваль уже не запрыгивал ей на руки, как делал в детстве, - понимает, что хозяйка нездорова, да и он сильно прибавил в весе и уже достиг шести с половиной килограммов. Кот издал приветственное: “Мя!” - и выражал свою радость, выписывая между Аллиных ног восьмерки, при этом громко урчал и терся об нее то одной щекой, то другой. Пуделиха счастливо повизгивала, крутилась юлой, виляя и хвостиком, и попкой так, что ее коротенькое туловище приобретало форму буквы Г.
Наклоняться Алле было больно, но она все же присела, и Деми восторженно облизала ей лицо, кот мазнул по ее шее хвостом, и все остались довольны.
Скинув туфли, - ей пришлось приобрести несколько пар на невысоком каблуке, ходить на привычных шпильках с послеоперационной повязкой тяжело, - хозяйка переобулась в подаренные Жекой изящные шлепанцы на маленькой танкетке и прошла в гостиную в сопровождении любимых животных.
- Ну чё? - шепотом спросил Женю верный оруженосец.
- Шов немного разошелся, обработали и наложили новую повязку. Надо каждый день ездить на перевязки.
- А чё плохо зашили-то? - недовольно осведомился Толик, весьма далекий от медицины.
- При таких операциях швы не накладывают, а склеивают края раны.
- Зачем? - не понял верный оруженосец.
- Чтобы не уродовать живот, - терпеливо пояснил Жека.
- Дак чё ж, раз потом шов расползается-то... - пробурчал Толик.
- Бывает, Толян, - вздохнул Женя, которого беспокоили гораздо более серьезные проблемы.
На девять утра вторника Молчанов вызвал Екатерину Самойловну Ермолаеву, дом которой расположен рядом с особняком Заграйского. Ермолаеву дежурная следственная группа не допрашивала - ее не было дома. Муж сообщил, что часов в одиннадцать утра она вместе с дочерью уехала по хозяйственным делам.
Василий Никитич, супруг Екатерины Самойловны, приятельствовал с Заграйским, они частенько свободными вечерами сиживали за пулечкой или в сауне, - об этом на первом допросе сообщил дежурному следователю сам Ермолаев. С его слов, Борис Гаевич Заграйский был милейшим человеком, воистину широкой души, всегда бескорыстно помогал любому, кто к нему обращался, а потому желать его смерти просто-напросто некому.
Геннадий Павлович Молчанов решил, что в качестве свидетеля Ермолаев бесперспективен, - даже если что-то знает, - не скажет, а будет держаться избранной линии и петь осанну “альтруисту” Борису Заграйскому, от кончины которого человечество премного потеряло.
В отношении человеколюбия погибшего у Молчанова были большие сомнения, - многие свидетели говорили прямо противоположное. О своих счетах с Заграйским они, разумеется, не упоминали, зато вовсю поливали других, повествуя, кому и как насолил Борис Заграйский и как его люто ненавидели.
Все это Геннадию Павловичу очень не нравилось - версий куча, - да делать нечего, надо работать. Тем более, что прокурор уже звонил и настоятельно рекомендовал поторопиться, из чего Молчанов сделал вывод, что на него тоже давят сверху, видно, Заграйский был влиятельным человеком.
Заполнив шапку протокола, следователь приступил:
- Екатерина Самойловна, расскажите все, что знаете, о погибшем.
- Я с Борей мало общалась. Мне некогда ходить по соседям, к тому же, он одинокий мужчина, даме неудобно посещать холостяка. А мой муж бывал у него частенько. Как только выдастся свободный вечер и найдется третий партнер, они тут же усаживались играть в преферанс. А мне что там делать? Предпочитаю почитать, если есть время. Я ведь работаю, да и дом на мне. У нас большой сад - тоже требует неустанных забот. Мне помогает одна девушка, но если сама не доглядишь, все будет не так. Я очень люблю цветы, а им нужно уделять много внимания. Моя помощница польет, прополет, прорыхлит, но душу в них не вкладывает. Лучше уж я займусь цветами, чем сидеть с мужчинами и слушать их реплики: “пас”, “семь пик” или “мизер”.
- А с соседками общаетесь?
- Сплетни я не люблю и стараюсь не приваживать любительниц слухов. Виолетта Зорич частенько набивается в гости, но я всякий раз отговариваюсь, будто бы валюсь с ног от усталости и выпроваживаю ее. Виола отъявленная сплетница и озлоблена на весь мир, мне такие люди несимпатичны.
“Похоже, я просчитался, сделав ставку на Ермолаеву, - отметил Молчанов. - В аспекте слухов она вряд ли полезна. Зато Виолетта Зорич наверняка поведает немало”.
- А госпожа Зорич не работает?
- Нет. Муж ее обеспечивает. В нашей семье тоже нет материальных проблем, но я не привыкла бездельничать. А Виолетта постоянно жалуется на недомогание, хотя совершенно здорова. Всем прожужжала уши про свой ранний климакс, мол, совсем сил нет, хватает только на то, чтобы дойти от кровати до обеденного стола и обратно.
Геннадий Павлович вежливо посмеялся, отметив про себя: “Все женщины одинаковы. Ермолаева с удовольствием поливает соседку, хотя и заявила, будто бы не любительница злословить”. Подбодрив себя новым доказательством в пользу собственного мнения о противоположном поле, он продолжил допрос:
- Кто из ваших знакомых был на свадьбе Заграйского?
- Я знаю только соседей. Шесть супружеских пар, включая Юрия и Виолетту Зорич.
- И какое у вас о них мнение?
- Мужчины - достойные люди, а их жены...
“Ни одна женщина не скажет о другой ничего хорошего”, - мысленно позлорадствовал следователь-женоненавистник.
