— А вам партнеры не нравились?
— Не нравились.
— Почему?
— По кочану! — разозлилась Лариса.
— А может быть, сердце деловой женщины уже было занято другим?
— Да перестаньте вы меня провоцировать! — повысила она голос, но, спохватившись, одернула себя и произнесла обычным тоном: — Бизнес для меня — всего лишь работа.
— И никакой личной жизни?
— Какая может быть личная жизнь, если я с утра и до позднего вечера в офисе или на переговорах?
— Обычно личная жизнь и происходит на работе, так сказать, не отходя от рабочего места. Кто рядом, тот и близок. Во всех смыслах.
Прохоров изобразил задумчивость и взглянул на нее поверх очков. Она тоже смотрела ему в лицо. Ускользающий взгляд, как у сонной рыбы... Или у рыбы нет взгляда?.. Не важно, но собеседник производил именно такое впечатление — мерзость, от которой хочется держаться подальше.
С первой минуты допроса Лара почувствовала скрытую неприязнь следователя. Будучи эмоционально чуткой, она хорошо чувствовала отношение других людей. Все, с кем ей довелось встречаться, относились к ней доброжелательно. Почему же этот очкарик ее невзлюбил? Всего лишь за то, что от растерянности она надерзила ему? Но ведь именно Прохоров поначалу был невежлив — полтора часа мариновал в коридоре, а потом вынудил столбом стоять у двери. Даже если ты облечен властью, нельзя вести себя по-хамски.
— Мне неприятен этот разговор, — холодно отпарировала Лара. — Я расцениваю ваши намеки как оскорбительные и порочащие мое женское достоинство. Для этого у вас нет никаких оснований. А даже если бы и были, то это не дает вам права унижать меня. Вы ищете убийцу, а мой моральный облик вас не касается.
— Я не зря спросил о ваших отношениях с деловыми партнерами. Давайте предположим, что один из них расценил ваш любезный тон, улыбки и прочее как аванс. Не получив желаемого, он озлобился и отомстил более удачливому сопернику, которому досталось то, в чем было отказано ему...
— У вас есть конкретные доказательства? — перебила его Лариса.
— Это пока лишь мысли вслух. Однако порой самые невероятные предположения оказываются верными.
— Оставьте свои абсурдные предположения при себе. Если вас интересуют какие-то конкретные сведения — спрашивайте, я отвечу. Мне скрывать нечего.
— Так-таки нечего, а, Лариса Николаевна? — На его лице застыла иезуитская улыбка.
“До чего же он омерзителен, — отметила она, оставив без внимания вопрос. — Своими ухмылками он намеренно старается вывести меня из равновесия, действует целенаправленно, провоцируя меня оскорбительными намеками”.
Следователь задавал еще много вопросов, в основном касающихся взаимоотношений с мужчинами, сопровождая ее ответы ехидными, а порой откровенно хамскими комментариями. Лариса уже с трудом сдерживалась. Уговаривая себя успокоиться, считала перед ответом до десяти, сжимала руки, впиваясь ногтями в ладони, но ее спокойствия хватало ненадолго. Вновь звучал провокационный вопрос, и опять она нервничала и терялась. Любого другого человека Лара поставила бы на место, но Прохоров — следователь. У нее было ощущение, что ее публично раздели и высекли. Ей было мерзко от грязных намеков следователя, а самое главное — оттого, что она позволяет ему унижать себя.
Очевидно, Прохоров понял, что свидетельница на пределе, и можно подойти к главному.
— Где вы были во время убийства Константина Сохова? — неожиданно спросил он деловым тоном.
Лариса встрепенулась. Сколько можно позволять вытирать об себя ноги! Выпрямившись, она с вызовом посмотрела в глаза следователю:
— Ну что за примитив, Виталий Ильич! Только умственно неполноценного можно поймать на таком вопросе: где ты был в момент убийства? Он начнет вспоминать, а вы ему торжествующе: “Ага, попался, голубчик! А откуда ты знаешь, когда совершено убийство, если сам не убийца?!” Но я же не дебилка. Кстати, люблю детективы. Рискну задать встречный вопрос: в какой день и час совершено сие злодеяние?
— Сохов убит в пятницу 12 февраля примерно от девятнадцати до двадцати трех часов, — монотонным голосом ответил следователь.
— На четко поставленный вопрос столь же четко отвечаю: во временном диапазоне от девятнадцати до двадцати трех часов я находилась дома, и это может подтвердить мой муж, Ивлев Михаил Васильевич, а также мой сын Алексей, — отчеканила Лара. — Так что мое алиби не подлежит сомнению. В связи с этим считаю излишним свое пребывание в вашем обществе.
Она поднялась и направилась к рогатой вешалке, на которой висела ее шуба.
— Лариса Николаевна! — окликнул ее Прохоров. — Я не закончил допрос.
— На вопрос о моем алиби, — кстати, вы могли задать его в самом начале, — я ответила, а больше мне сказать нечего. Я здесь с трех часов, не успела даже пообедать. Больше у меня нет ни времени, ни желания отвечать на ваши вопросы, тем более что они не по существу и все время повторяются.
Следователь пытался сказать еще что-то, но она наградила его таким презрительным взглядом, что тот смешался, засуетился, подписал пропуск и вручил ей.
Отдав пропуск дежурному на входе, Лара посмотрела на часы и ахнула. Ничего себе — половина девятого!
“Возможно, все было преднамеренно рассчитано: полтора часа ожидания в коридоре, потом почти четырехчасовой изматывающий допрос. Допрашиваемый устает, его реакция притупляется, что-нибудь сболтнет или не так ответит, а следователь уцепится за нечаянно оброненную фразу. Тем более на первом допросе еще не знаешь, что известно следствию, как держаться, что отвечать... Так, теперь надо к Алке. У меня появились вопросы к верной боевой подруге”.
Алла встретила ее на пороге своего кабинета:
— Привет, дорогая, почему так поздно?
— Следователь терзал четыре часа.
— А-а. Я тоже утром у него была.
— Почему ты мне об этом не сказала?
— А чего говорить-то? Обычные ментовские приколы: “А не вы ли, Алла Дмитриевна, замочили заместителя вашей подруги?” Я женщина честная и честно ответила: “Нет, не я”. А что? Я не любительница мочить. Дама я нервная, по ночам будут мальчики кровавые сниться. Нет уж, я не по этому делу.
“Что-то она слишком быстро и много говорит, — подумала Лариса, опускаясь в кресло у низкого столика из тонированного стекла. — Или это я после допроса стала подозрительной...”
Алла зачем-то перебирала документы на своем рабочем столе, перекладывала их туда-сюда, стараясь не встречаться взглядом с подругой. Лара незаметно наблюдала за ней, мысленно анализируя:
“Чересчур суетишься, дорогая. Напряжена, чувствуешь себя дискомфортно. Что же тебя встревожило? Может быть, следователь и тебе разбередил душу? А вдруг его намеки на твою связь с Костей небезосновательны?..”
— Выпить хочешь? — прервала ее размышления Алла.
