Находиться в опостылевшем кабинете, в обществе мерзкого пакостника Прохорова, не хотелось, но раз слово произнесено, его надо сдержать. Сделав несколько затяжек, Лара встала, обошла стол и, обнаружив в углу пластмассовую урну, полную скомканной бумаги, аккуратно опустила в нее сигарету и направилась к двери.
— Лариса Николаевна! Я прошу вас вернуться и сесть, — отчеканил следователь.
— И что будет? — обернулась она.
— И будет допрос, — произнес тот каким-то совершенно незнакомым голосом с особыми, многозначительными интонациями.
Что-то новое появилось и в выражении лица следователя. Похоже, этот хорек чему-то радуется, но пытается скрыть свою радость. Наверняка он нарочно носит затемненные линзы, чтобы допрашиваемые не могли ничего прочесть в его взгляде. Лара опасалась людей, прячущих глаза. Можно владеть мимикой, контролировать жесты, но взгляд выдает. Прохоров плотно сжал губы, — видимо, не хочет, чтобы они расползлись в ехидной улыбочке. В позе, во всем облике чувствуется тайное злорадство. Он не торопится, упивается своей властью и чувствует себя хозяином ее судьбы...
Лара не спешила с ответом. Ей вдруг пришло в голову, что Прохоров — моральный садист. Неудачник по жизни, но всесильный в собственном кабинете. Порфирий Петрович доморощенный... Наверное, ему нравится ощущать власть над людьми, унижать, добираясь до самой подноготной. Законопослушный гражданин приходит на допрос, полагая, что он вполне благополучен и достоин уважения, а его морально разденут, перетряхнут все грязное белье да еще и высекут. И все это якобы во славу правосудия. Следователь может позволить себе многое и останется безнаказанным — ведь он служитель Фемиды, облечен властью и свято уверен, что борется с преступностью. А бездушная машина правосудия, благодаря столь же бездушным, но ревностным служителям, карает и виновных, и невинных.
Неужели дознаватель не понимает, что его стараниями ломаются судьбы, морально калечатся люди? Кто выиграет оттого, что еще один человек с тоской будет смотреть на небо в крупную клетку? Наверное, только этот мерзкий очкарик: ради этого он и существует. Сделает свое дело и радуется. А потом спит сладким сном, полагая, что правосудие в очередной раз свершилось, причем при его непосредственном и деятельном участии.
Попадись ей этот сморчок в другом месте, Лариса не осталась бы в долгу, хорошенько отделав его словесно! Да только расклад сейчас иной: он на коне, а она под копытами правосудия.
Как же не хочется снова возвращаться к столу следователя и терпеть его хамские вопросы!
Вся мокрая, ощущая холодные струйки из-под мышек и сжимая липкие ладони, Лара стояла, не в силах сделать шаг к ненавистному стулу.
— И в качестве кого вы меня будете допрашивать? — наконец спросила она.
— В качестве подозреваемой в убийстве, — заявил следователь, продолжая буравить ее взглядом.
На несколько секунд ее всю обдало жаром, в груди стало горячо, виски и затылок повлажнели. Кажется, даже сердце остановилось. На нее накатила волна безграничного ужаса, потом душа замерла и будто омертвела.
Не зря с утра было предчувствие беды...
Прохоров не торопил ее с ответом, наблюдая за реакцией подозреваемой в убийстве.
Неужели пришел его звездный час? Радуется, что удалось-таки подловить? Да разве может нормальный человек радоваться этому? Просто уму непостижимо — торжествовать от возможности засадить кого-то за решетку...
Неужели все это происходит именно с ней?
Если бы можно было переиграть события полугодовой давности... Ведь все могло сложиться иначе... Если бы полгода назад, встретив жадный, полный желания взгляд Кости, она сделала вид, что ничего не заметила, со временем Костя переболел бы своей любовью. Не было бы и мотива убийства, мальчик остался бы жив, и ей сейчас не пришлось бы умирать от страха, унижения и сознания своего бессилия под пытливым взглядом хама и садиста Прохорова, уже мысленно потирающего руки с чувством глубочайшего удовлетворения.
Неужели это поражение?
Даже если это поражение, то проигрывать нужно с достоинством. В конце концов, преферансистка она или кто?! Не бывает такого, что всегда выигрываешь, порой проигрыш неизбежен, как ни старайся. Что ж, можно считать, что ей не поперло, везение кончилось. Пер не бывает вечным — это закон жизни и закон преферанса. Так что все происходящее логично: если кто-то выигрывает, то кто-то неизбежно проигрывает.
“Свою игру, милая, ты не сыграла. Вист втемную, как известно любому преферансисту, чреват подсадкой. Можно, конечно, и сыграть, но шансов сесть немало. Ты переоценила себя... Следователь знает расклад, а ты не знаешь. Образно говоря, у него на руках все козыри, а ты просчиталась, — вела мысленный диалог Лариса-преферансистка с Ларисой-подозреваемой. — Как говорит любимая подруга, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Все, оттанцевалась... Теперь этот клещ в очках уже не отцепится. Весь подобрался, как бойцовый пес перед нападением, даже кончик носа побелел от возбуждения. Откровенно наслаждается близкой победой. Смотрит, как энтомолог на интересное насекомое, за которым долго охотился и наконец-то поймал. Теперь он уже не спешит и меня не торопит. Уверен, что я уже никуда не денусь. Видимо, менты докопались до чего-то существенного. Вот ведь дура самоуверенная! За все в жизни приходится платить, в том числе и за ошибки, и за минутную слабость, и за свои импульсивные поступки, и за самонадеянность. Значит, пришла пора расплачиваться...”
Дознаватель прекрасно видел ее растерянность. Да, это была минута его торжества. Именно ради таких минут триумфа следователь Прохоров жил и работал, не жалея времени и сил. Потому и не торопил подозреваемую в убийстве.
Ему никогда не предлагали работу в коммерческой фирме, куда перебежали многие его коллеги. Но даже если бы предложили — он бы наотрез отказался. Виталий Ильич Прохоров не желал поступаться своими принципами, поскольку всей душой ненавидел современных нуворишей. В прежние годы, когда следователь Прохоров еще был уважаемым человеком, то, чем занимаются теперешние хозяева жизни, называлось “спекуляцией в особо крупных размерах”, “незаконной предпринимательской деятельностью”, “хищением государственной собственности в особо крупных размерах”. В свое время он пересажал не одну сотню таких “коммерсантов”, а теперь должен им служить и помогать обходить законы? Да никогда и ни за какие деньги! Мало того, что так называемые бизнесмены сами постоянно нарушают закон, вокруг них происходят сопутствующие правонарушения, в том числе взяточничество, злоупотребление служебным положением и заказные убийства. Лариса Ивлева — одна из плеяды нуворишей. Убийство ее заместителя — типичный “заказняк”. Она ли его “заказала” или кто-то другой — не суть важно. Ивлева и ей подобные своей деятельностью создают условия, способствующие правонарушениям, а следовательно, косвенно являются соучастниками.
Иногда эта холеная шлюха раздражала его, и Прохоров с трудом сдерживался. Он не жалел и покойного Сохова — этот молодой карьерист и альфонс, ублажавший начальницу, на его взгляд, недостоин сожаления.
