Если бы кто-то чужой влез в квартиру, то пес тут же бросился бы на него, и враг не успел бы выстрелить. Почему Дон оказался в холле, а не в прихожей, если предположить, что это сделал чужой? Значит, это сделала она сама, а бедный пес не ожидал подобного от любимой хозяйки. Куда же подевался шприц-пистолет? Да как теперь узнать? Если с головой у нее не в порядке, могла и в окно выбросить или сунула куда-то. Кстати, квартиру нужно тщательно обыскать, когда никого не будет. Мало ли что она здесь припрятала, будучи не в себе.
Лара встала с кресла, присела к туалетному столику и посмотрела на себя в зеркало. Похожа она на сумасшедшую? Пожалуй, похожа. Лицо растерянное, взгляд затравленный, вся растрепанная. Может быть, ее сознание выключается лишь эпизодически?
“Неужели я способна убить тех, кого люблю?” — с ужасом глядя на себя, спрашивала Лариса.
Позвонила в офис подруги — длинные гудки.
“Куда это она девалась”, — раздраженно подумала Лара и позвонила на мобильник.
— Привет!
— Привет, дорогая! Судя по голосу, у тебя опять дела на букву “Х”?
— На “Х” в квадрате.
— Сейчас я быстренько закруглюсь и еду к себе. Ты тоже давай потихоньку подтягивайся. Там все расскажешь, мне отсюда не очень удобно говорить.
Они подъехали к офису “Примы” почти одновременно. В кабинете подруги Лариса без сил упала в кресло.
— Алка, они нашли того алкаша, который учил нас стрелять, и он все рассказал про наши пистолеты.
— Да и хрен с ним! — беспечно отмахнулась та.
— Не все так просто, дорогая...
Взяв со столика сигареты, Алла прикурила сразу две и ткнула одну из них в рот подруге. Некоторое время Лара курила, молчала, прищурившись и глядя в никуда.
— Помнишь, ты говорила про какую-то девицу на похоронах Кости...
— Ну, — кивнула та, внимательно глядя на нее.
— Почему же я ее совершенно не помню?..
— Ты была в таком невменяемом состоянии, что нечему удивляться. Я же ее к тебе не подпустила. Ты горевала у могилы и ни на кого не обращала внимания.
— Алка... — Лариса перевела взгляд на подругу. — А я могу быть невменяемой?
— Запросто. Ты натура тонкая, ранимая...
— Мать, у меня с башкой не в порядке... — Она сжала виски пальцами и опустила голову. — Вся неделя после моего похищения — как в бреду. Что-то я в те дни говорила, что-то делала, но ничего в памяти не осталось. Помню только, что в ту пятницу, когда Костя был убит, ездила в Подольск и устала как собака. Да еще пришлось встать в пять утра... Ты же знаешь, если я встану раньше половины девятого — целый день больная.
— Так вот тебе и ответ, старуха! — воскликнула Алла. — За четыре дня до этого тебя похитили, ты натерпелась страху, последующие дни тоже были в тревоге и переживаниях. Все сложилось одно к одному, и твоя крыша слегка тронулась. Теперь ясно — все произошло на почве нервного перенапряжения, страха, переутомления и недосыпа. Ты ведь приехала домой и легла спать, так?
— Кажется, так, но я не уверена — совершенно не помню тот день.
— Допустим, ты уснула, потом зачем-то встала, и у тебя произошло временное помрачение рассудка. Ничего не соображая, ты поехала и шлепнула Костю. Может быть, у вас с ним состоялся неприятный разговор и ты не сдержалась, а сейчас этого не помнишь.
— Алка, мне страшно. Получается, что в следующий раз в моей голове тоже что-то замкнет и я опять кого-то убью?
— Может быть, и убьешь. Я же говорю, что тебе надо к психиатру. Он тебе все объяснит, полечит, если надо. Давай-ка, подруга, не затягивай с этим делом.
— Ты что, меня боишься?
— Сдурела, что ли? Ты что, можешь всех близких людей отстреливать по очереди?
— Откуда я знаю? Может, и могу. Я теперь вообще ничего не понимаю.
— Старуха, я тебя не боюсь! — с мнимым пафосом провозгласила Алла. — Надеюсь быть последней в твоем списке на отстрел.
— Я столько лет прожила здоровой, а на тридцать шестом году свихнулась?
— Ну, когда-то же должен человек свихнуться, если ему на роду так написано. Не все же психи с самого детства. Ты разве никогда не слышала такого: человек вроде был здоров, а потом на четвертом или пятом десятке угодил в психушку?
— То есть ты допускаешь такую возможность?
— Гипотетически — да. А применительно к тебе — пока не знаю. Я же не специалист по психическим болезням.
— Не укладывается это у меня в голове. Если я виновата, следовательно, проснувшись, должна была взять стремянку, залезть на антресоли, достать пистолет и поехать убивать Костю.
— Ну, я же не знаю, как это бывает у психов. Могло быть и так.
— А куда я потом дела стремянку?
— А куда ты ее дела?
— Алка, не шути так. Мне страшно до дрожи. Я же ничего не помню.
— Ну, если ты все делала на автомате, то могла поставить стремянку на место. Ты же у нас баба аккуратная: где взяла, туда и поставила.
— То есть такой сценарий возможен?
— В жизни все возможно, — философски заметила Алла.
— Мать, а где твой пистолет? — неожиданно спросила Лариса.
— Дома валяется, — беспечно ответила та.
Лара внимательно посмотрела на нее. Верная боевая подруга улыбнулась:
— Что, прикидываешь, не могла ли я взять свой тэтэшник и пристрелить Костю?
Лариса молчала, не зная, что ответить. А ведь Алка могла... Зачем же она сейчас прикидывается дурочкой, строит версии, намекает на психическое заболевание?..
Та будто прочла ее мысли:
— Брось, старушка. Это не я, честно. Мой пистолет лежит спокойненько дома.
— Были еще непонятные события, которые я даже не знаю, как расценивать. То ли они и в самом деле были, то ли мне все это почудилось.
Она рассказала подруге историю с появлением и исчезновением пистолета, про шаги, запах перегара в ее комнате и усыпление пса.
— Вот дурында! — рассердилась Алла. — Что ж ты сразу все мне не рассказала! Это же наверняка штучки Саввы.
— Значит, не я убила Костю?
— Да кто ж тебя знает? Может быть, его шлепнула ты, а Савва, прознав про это, решил все усугубить и помочь следствию, подбросив тебе какой-то тэтэшник и обеспечив его твоими отпечатками, а теперь подкинул его ментам. Они бы не вышли просто так на Саню.
— Значит, все это не галлюцинация?
— Откуда я знаю? Пусть психиатр ответит на этот вопрос.
— Ну ладно, — вздохнула Лариса. — Надо ехать домой. Не говори пока ничего Мирону. Если он услышит, что здесь замешан Савва, — тут же встанет на дыбы. Ведь вполне возможно, тот вовсе ни при чем, а начнется война.
