– Мисс Марпл? Я и не знал, что она его вообще видела.
– Видела, она как раз в тот день здесь прогуливалась и
упала, а миссис Бэдкок помогла ей подняться и завела к себе. Как думаешь, у
Артура и миссис Бейн что-нибудь получится?
Джим, чуть нахмурившись, взял в руки часть стратостата и
сверился со схемой сборки.
– Мне неприятно, когда ты меня не слушаешь, –
проворчала Черри.
– Что ты сказала?
– Артур Бэдкок и Мэри Бейн.
– Господи, Черри, да его жену только похоронили! Ох,
женщины! Я слышал, у него сейчас с нервами совсем никуда – прямо подскакивает,
если к нему обратишься.
– Вот уж странно. Никак не думала, что он будет так
переживать. А ты?
– Убери, пожалуйста, все с этого края стола, –
попросил Джим, не проявляя даже мимолетного интереса к делам соседей. –
Тогда я смогу попросторнее разложиться.
Черри горестно вздохнула.
– Чтобы в этом доме на тебя обратили внимание, –
язвительно сказала она, – надо как минимум быть турбореактивным
двигателем. Жизни нет из-за этих твоих моделей!
Составив на поднос остатки ужина, Черри понесла его к
раковине. Мыть посуду она не любила и оттягивала эту неизбежную процедуру до
последней минуты. Вывалив посуду в раковину, она накинула вельветовую куртку и
вышла из дому, бросив через плечо:
– Забегу к Глэдис Диксон. Хочу взять у нее выкройки из
журнала мод.
– Давай, давай, старушка. – И Джим снова занялся
моделью.
Метнув ядовитый взгляд в сторону соседской двери, Черри
прошла мимо, свернула за угол на Бленхейм-клоуз и остановилась у дома номер 16.
Дверь была открыта. Черри постучала, вошла в холл и позвала:
– Глэдис? Ты дома?
– Это ты, Черри? – миссис Диксон выглянула из
кухни. – Она наверху, в своей комнате, что-то там кроит.
– Ладно, я поднимусь.
Черри вошла в маленькую комнату, там Глэдис, пухленькая
простушка, раскрасневшись, стояла на коленях с булавками во рту и колдовала над
бумажной выкройкой.
– Привет, Черри. Смотри, какую прелесть я купила в
Мач-Бенэме на распродаже. К поперечному рисунку хорошо пойдут оборки, какие я
сделала на териленовом платье.
– Должно получиться ничего, – одобрила Черри.
Глэдис поднялась, отдышалась.
– Нажила себе несварение желудка, – пожаловалась
она.
– Нельзя тебе сгибаться вдвое сразу после ужина.
– Наверное, надо сесть на диету, – сказала Глэдис.
Она опустилась на кровать.
– Что нового на студии? – спросила Черри, как
всегда охочая до сплетен из мира кино.
– Ничего особенного. Правда, языками чесать не
перестали. Вчера на площадку вернулась Марина Грегг – и тут же устроила
кошмарную сцену.
– В смысле?
– Ей не понравился вкус кофе. По утрам, чуть попозже,
на съемках всегда пьют кофе. Короче, она сделала глоток и говорит: вкус
какой-то странный. Чушь, ясное дело. Никакого странного вкуса быть не могло.
Кофе приносят в кофейнике прямо из столовой. Ей-то я, конечно, наливаю в
специальную фарфоровую чашку, шикарную такую, не как у других, – но из
того же кофейника. Так что ничего странного в этой чашке быть не могло.
– Нервы, наверное, – предположила Черри. – И
что дальше?
– Да ничего. Мистер Радд быстро всех успокоил. У него
насчет этого настоящий талант. Он забрал у нее кофе и вылил в раковину.
– Между прочим, довольно глупо, – медленно сказала
Черри.
– Почему… что глупо?
– Если с кофе что и было не так, теперь об этом никто
не узнает.
– Что могло быть не так? – с тревогой в голосе
спросила Глэдис.
– Видишь ли, – Черри пожала плечами, – в
коктейле у нее в день приема что-то оказалось, верно? Такую штуку можно
провернуть и с кофе. Не вышло с первой попытки – вдруг выйдет со второй?
Глэдис поежилась.
– Уж больно не нравится мне все это, Черри, –
сказала она. – Кто-то ведь на нее взъелся. Были новые письма с угрозами… а
тут еще эта история с бюстом.
– С каким бюстом?
– Мраморным. В павильоне на съемочной площадке
отстроили кусочек то ли австрийской усадьбы, то ли дворца. С каким-то смешным
названием, Шотбраун, кажется. По стенам развешали картины, кругом фарфоровая
посуда, мраморные бюсты. Этот стоял наверху, на полке, – видно, не
затолкнули его назад как следует. В общем, по дороге прогромыхал тяжелый
грузовик, и от тряски этот бюст слетел вниз – прямо на то самое место, где
Марина сидит во время большой сцены с графом… не помню, как его. Размолотил это
кресло вдребезги! Слава богу, что в это время не снимали. Мистер Радд велел не
говорить ей об этом ни слова и притащил вместо разбитого другое кресло, а когда
вчера она появилась и спросила, почему поменяли кресло, он сказал: то кресло,
мол, было из другой исторической эпохи, а это к тому же лучше смотрится в
кадре. Но больно не понравилось ему все это, точно могу сказать.
Молодые женщины переглянулись.
– Занятно, – медленно произнесла Черри. – И в
то же время…
– Пожалуй, уйду я оттуда, из студийной столовой, –
сказала Глэдис.
– Почему? Тебя-то никто не собирается травить или
бросать мраморные бюсты тебе на голову.
– Так-то оно так. Да ведь иногда хотят угробить одного,
а достается другому. Ни в чем не повинному. Как Хитер Бэдкок.
– Что правда, то правда, – согласилась Черри.
– Знаешь, – сказала Глэдис, – я тут
соображала. Я ведь была в тот день в Госсингтоне, помогала с обслуживанием. И в
тот момент была совсем рядом.
– Когда Хитер умерла?
– Нет, когда она расплескала коктейль. Все платье
заляпала. А платье, между прочим, просто прелесть, нейлоновое, ярко-синее.
Купила его специально для этого случая. И чудно все как-то вышло.
– Что чудно?
– Я тогда сразу и не подумала. А вот сейчас соображаю,
и выходит чудно.
Черри выжидательно смотрела на нее. Она поняла, что «чудно»
в данном случае вовсе не означает «весело» или «забавно».
– Господи, и что там было чудного? – категорично
спросила она.
– Я почти уверена, что она сделала это нарочно.
– Нарочно пролила коктейль?
