Все знают, что такое “старая дева” - бесполое существо, которое трудно назвать женщиной, сухопарое, плоскогрудое, без всяких намеков на женственность, облаченное в нечто, чего не наденет ни одна уважающая себя женщина, с брезгливо-недовольным выражением лица и тонкими поджатыми губами.
Под “старыми девами” здесь подразумевается вполне определенный типаж женщин, у которых задержка психосексуального развития сочетается с особенностями личности.
После тридцати-сорока лет их называют “синими чулками”, так как они не умеют ни кокетничать, ни красиво одеваться, чтобы подчеркнуть фигуру.
Стремление некоторых “старых дев” не показывать никому даже кусочка своего тела порой доходит до абсурда. Они носят бесформенные или наглухо закрытые платья с высоким воротником, даже в жару облачаются в чулки и наряды с длинными руками, а юбки непременно ниже колен. В одежде предпочитают темные, серые, блеклые тона. Да и во всем остальном стараются не выделяться, не привлекать к себе внимания и быть незаметными.
У некоторых из них в подростковом возрасте была задержка полового созревания. Может быть и гормональная недостаточность, а это сказывается на внешнем облике женщины. С годами они становятся все более сухопарыми, с тонкими руками и ногами, плоской грудью.
Любая нормальная женщина должна жить половой жизнью. Желательно регулярно. Если нет партнера, то хотя бы мастурбировать.
У многих “старых дев” отсутствует половое влечение. Их не интересуют ни мужчины, ни секс, они никогда не пробовали мастурбировать.
Старая дева в ресторане истошно орет:
- Я не буду обедать в заведении, где разгул порнографии!
- Что такое, мадам? - подбегает метрдотель.
- В моем супе трахаются две мухи!
Анекдот
Некоторые “старые девы” со странностями. Но обычно их чудачества безвредны для окружающих.
Проиллюстрирую примером из своей клинической практики.
Маргарита с детства необщительная, замкнутая. В школе ее не любили. Хотя она из семьи невысокого социального уровня, Рита отличалась по своему интеллектуальному развитию и от родителей, и от сверстников. Она много читала, прочла все книги из домашней библиотеки соседа-профессора, потом записалась в Ленинскую библиотеку и проводила там все свободное время. Деньги, которые мать давала ей на школьные завтраки, Рита копила и тайком от нее покупала в букинистических магазинах библиографические редкости, подшивки дореволюционных журналов. Завела свою картотеку, в которую записывала исторические факты. Мать удивлялась, зачем ей это нужно, настаивала, чтобы дочь пошла погулять с ребятами на улице, но Рита говорила, что ей жаль тратить время на такую ерунду.
К одежде и своей внешности она равнодушна. Когда мать покупала ей модную одежду, Рита категорически отказывалась ее носить, заявляя, что не хочет быть, как все. Со школьных лет она носила черные юбки до середины икры, блузки темных расцветок с длинным рукавом и воротником-стойкой, плотные, непрозрачные чулки, - даже летом. Одноклассники дразнили ее “барышней-крестьянкой” и ехидничали: “Ритка много о себе “воображает”, а ее отец - сторож”.
У Маргариты привычка не смотреть собеседнику в лицо. Даже обращаясь к кому-либо, она смотрела поверх головы собеседника. Рита не была высокомерной, но выглядела отрешенной от окружающего. Сверстники говорили, что она “не от мира сего”. Но их насмешки Риту не задевали. Она не реагировала на их подколки, смотрела на своих обидчиков безразличным взглядом, как бы сквозь них. Со временем ее оставили в покое, никто не предлагал ей дружить.
Закончив школу Маргарита поступила на исторический факультет и всегда считалась лучшей студенткой на курсе. Когда ей предложили стать старостой курса, она отказалась. Рита отказалась вступить в комсомол, хотя ее упрекали за это и в школе, и в институте. На что она отвечала, что “быть в толпе” не желает.
Мужчинами она совершенно не интересовалась. В принципе ей было безразлично, кто ее собеседник, мужчина или женщина, она была одинаково закрыта и для тех, и для других. Никогда не рассказывала о себе, о ее личной жизни никто не знал.
Девиз старой девы: первый поцелуй - в церкви.
Д.Е.
При этом она не была молчуньей, могла с увлечением говорить на интересующие ее темы по истории 18-19 веков и знала многое, о чем не знали даже преподаватели. Уже на четвертом курсе ей доверяли читать лекции и вести семинарские занятия со студентами младших курсов, и на них приходили даже преподаватели. У нее богатая, образная речь, она использовала слова и выражения, давно вышедшие из обихода и принятые в прошлом веке, но это ни у кого не вызывало улыбки, в ее устах это звучало вполне естественно. В институте поговаривали, что Маргарита “дворянских кровей”, хотя ее отец и мать - малообразованные люди и никакого отношения к дворянству не имеют.
После окончания института неожиданно для всех она устроилась на работу в архив, хотя ей предлагали остаться в аспирантуре и прочили большое будущее. Но к ее странностям все привыкли и знали, что уговаривать ее бесполезно. Каждый день Рита приносила домой полную сумку архивных материалов и все вечера просиживала над ними.
Не раз мать заговаривала с Маргаритой, что пора выйти замуж, годы идут, но та отмалчивалась, не возражая и не соглашаясь. Ее мать пыталась сама проявить активность. Приглашала в дом гостей, среди которых были неженатые мужчины, ее коллеги, или уговаривала приятельницу прийти к ним с сыном примерно того же возраста, что и Маргарита. А та даже не выходила к гостям, сидела в своей комнате, углубившись в изучение очередного фолианта, или уходила на весь вечер в библиотеку. Потом мать выговаривала дочери: “Ты поставила меня в неловкое положение перед гостями”, - и даже ссорилась с нею, а Рита, молча выслушав ее, уходила в свою комнату.
С возрастом она становилась все более и более странной. Одной из ее странностей было то, что она предпочитала одежду темных тонов, часто носила все черное, даже летом, и те, кто недостаточно хорошо ее знал, полагали, что Маргарита в трауре, и говорили при ней шепотом. Она по-прежнему носила или блузку с длинным рукавом и длинную юбку, или платья. Причем, все ее платья были примерно одного фасона - прямые, бесформенные, не приталенные. Рита была очень худой, а платья покупала почему-то на два размера больше, и они болтались на ней, как на вешалке. То, что носила Маргарита, ее мать называла “одеждой плакальщицы на похоронах”, критиковала ее манеру одеваться, но безуспешно.
На 30-летие дочери мать подарила ей нарядное шелковое платье. Вначале Рита категорически отказалась его надеть - по ее мнению, расцветка была слишком “кричащей”, а юбка была чуть выше колена. Мать обиделась, что дочери не понравился ее подарок, и та все же согласилась примерить.
Весь день Маргарита рассматривала себя в зеркале со всех сторон. Ей казалось, что юбка просвечивает. Она становилась напротив окна и смотрела в зеркало, не просвечивают ли ноги, пока ее мать не вскричала в сердцах: “Да кому нужны твои тощие ноги! Подумаешь, кто-то их увидит - убудет от тебя, что ли? Может быть, на тебя обратит внимание какой-никакой мужчина!”
