– А потом, – подхватил Папаша, – они насмерть
перепугались, что видят вас, в то время как вы должны быть в Люцерне, и кто-то
ударил вас по голове.
Глава 26
Каноника Пеннифезера отправили на такси в Британский музей,
а старший инспектор Дэви усадил мисс Марпл в вестибюле гостиницы. Не затруднит
ли ее подождать его минут десять? Мисс Марпл не возражала. Она была рада
возможности посидеть, посмотреть кругом и подумать.
Отель «Бертрам». Столько воспоминаний… Прошлое мешается с
настоящим. Ей на ум пришло французское выражение: «Plus ca change, plus c’est
la mame chose» – «Чем более все меняется, тем более все остается неизменным».
Она переставила части выражения, и получилось: «Чем более все остается
неизменным, тем более все меняется». Верно и то и другое.
Ей стало жаль и «Бертрам» и себя. Интересно узнать, чего еще
хочет от нее старший инспектор Дэви. Она чувствовала в нем возбуждение, которое
испытываешь, приближаясь к цели. Сейчас он казался человеком, планы которого
наконец-то осуществляются. Это был день начала операции для старшего инспектора
Дэви.
Жизнь в отеле шла как обычно. Нет, подумала мисс Марпл, не
как обычно. Было отличие, пока она не знала какое. Может быть, некая подспудная
тревога?
– Все в порядке? – спросил Папаша заботливо.
– Куда вы теперь меня поведете?
– Мы с вами навестим леди Седжвик.
– Она остановилась здесь?
– Да, с дочерью.
Мисс Марпл поднялась. Она окинула взором вестибюль:
– Бедный «Бертрам».
– Что вы хотите сказать этим «бедный „Бертрам“?»
– Я думаю, вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
– Ну, если посмотреть на дело с вашей точки зрения,
может, и понимаю.
– Всегда становится грустно, когда предстоит разрушить
произведение искусства.
– Вы называете это произведением искусства?
– Конечно. Так же, как и вы.
– Пожалуй, я понимаю, о чем идет речь.
– Это все равно как если у вас в цветнике вдруг
обнаруживается корневая гниль. Ничего другого не остается, как все выкопать с
корнем.
– Я не слишком разбираюсь в садоводстве, но замените
метафору на гниль в обществе, и я соглашусь.
Они поднялись наверх и прошли по коридору к угловому
апартаменту, который занимала леди Седжвик с дочерью.
Старший инспектор Дэви постучал в дверь, раздался голос,
приглашающий войти, и он вошел впереди мисс Марпл. Бесс Седжвик сидела у окна в
кресле с высокой спинкой. У нее на коленях лежала раскрытая книга, которую она
не читала.
– Это снова вы, старший инспектор?
Бесс перевела глаза с него на мисс Марпл, и в них мелькнуло
удивление.
– Это мисс Марпл, – объяснил старший инспектор
Дэви. – Мисс Марпл, это леди Седжвик.
– Мы уже встречались, – сказала леди
Седж-вик. – Вы на днях беседовали с Селиной Хейзи, не так ли? Садитесь,
пожалуйста. – Она повернулась к старшему инспектору Дэви: – Есть ли
какие-нибудь новости о человеке, стрелявшем в Эльвиру?
– В сущности, это нельзя отнести к разряду новостей.
– Сомневаюсь, что когда-нибудь вам удастся дознаться. В
таком тумане всякая нечисть бродит в поисках одиноких женщин.
– До некоторой степени это так, – согласился
Папаша. – Как ваша дочь?
– О, Эльвира пришла в себя. С ней все в порядке.
– Она здесь, с вами?
– Да. Я позвонила полковнику Ласкомбу, ее опекуну. Он
пришел в восторг от того, что я ею займусь. – Бесс неожиданно
рассмеялась. – Такой милый старикан. Он очень стремился к воссоединению
матери с дочерью.
– Наверное, он был в этом прав, – сказал Папаша.
– Да ничего подобного! Может быть, просто на данный
момент так лучше. – Она повернулась к окну, и голос ее изменился. – Я
слышала, вы арестовали моего приятеля Ладислава Малиновского. В чем его
обвиняют?
– Он вовсе не арестован, – поправил ее старший
инспектор Дэви. – Он просто помогает следствию.
– Я направила к нему своего адвоката.
– Очень разумно, – одобрил Папаша. – Любой
человек, у которого сложности с полицией, должен опираться на помощь адвоката.
Иначе так легко сказать что-нибудь не то.
– Даже если ты абсолютно невиновен?
– Возможно, в таком случае адвокат еще нужнее.
– Да вы, оказывается, циник? О чем же вы его
расспрашиваете, хотела бы я знать. Или это недопустимо?
– Прежде всего нам необходимо точно установить все, что
он делал в тот вечер, когда убили Гормана.
Бесс Седжвик резко выпрямилась:
– Неужели вам в голову пришла безумная мысль, что
Ладислав стрелял в Эльвиру? Они даже незнакомы.
– Он мог бы это сделать. Его машина как раз стояла за
углом.
– Чепуха, – произнесла леди Седжвик
безапелляционным тоном.
– Вас сильно расстроила стрельба в тот вечер, леди
Седжвик?
Она выглядела слегка удивленной.
– Конечно, я расстроилась, когда моя дочь чуть не
лишилась жизни. Чего еще вы ждали?
– Я не то имел в виду. Насколько вас расстроила смерть
Майкла Гормана?
– Я очень сожалела. Он был смелым человеком.
– И только?
– Что еще я могу сказать?
– Вы его знали, не так ли?
– Конечно. Он ведь здесь работал.
– Вы знали его немного лучше, чем просто в качестве
швейцара.
– О чем вы?
– Ну, полно, леди Седжвик. Он был вашим мужем, разве не
так?
Бесс помолчала, не проявив, однако, никаких признаков
волнения или удивления.
– Вам многое известно, не так ли, старший
инспектор? – Она вздохнула и откинулась на спинку кресла. – Я его не
видела… постойте-ка… много лет. Двадцать, а может быть, больше. А тут однажды
выглядываю в окно и узнаю Мики.
– И он вас узнал?
– Как ни странно, но мы оба узнали друг друга, –
сказала Бесс. – Мы и пробыли-то вместе всего какую-нибудь неделю. Потом
нас отыскала моя семья, они откупились от Мики и вернули меня с позором
домой. – Она вздохнула. – Я была очень молода, когда сбежала с ним. И
очень мало знала. Юная дурочка с головой, набитой романтическими бреднями. Он
казался мне героем, особенно из-за того, что ловко сидел на лошади. Он не знал
страха. И был хорош собой, весел да еще остер на язык, как всякий ирландец!
Думаю, что именно я убежала с ним. Ему бы и в голову это не пришло. Но я была
необузданной, упрямой и без памяти влюбленной! – Она покачала
головой. – Продолжалось это недолго… Первых суток хватило, чтобы я
разочаровалась. Он пил, был груб на язык и скор на руку. Когда мои домашние
появились и забрали меня, я обрадовалась. Я его больше никогда не хотела
видеть.
