– Здравствуйте, миссис Карпентер. – Он вежливо
пожал ей руку и повернулся к девушке: – Милая моя Эльвира! – Он ласково
взял ее руки в свои. – Ну как это приятно! Отлично, отлично. Давайте
присядем.
Он подвел их к креслам.
– Очень, очень приятно, – повторил он.
Было заметно, что изобразить радость стоит ему усилия и
слова его звучали принужденно. Он не мог бесконечно повторять, как это все
приятно. А дамы отнюдь не облегчали его положения. Эльвира очень мило улыбалась.
Миссис Карпентер не к месту рассмеялась и принялась разглаживать перчатки.
– Вы хорошо добрались?
– Да, спасибо, – поблагодарила Эльвира.
– Ни тумана, ни еще чего-нибудь подобного?
– О нет.
– Наш рейс прибыл на пять минут раньше
расписания, – сказала миссис Карпентер.
– Так-так. Отлично. – Он наконец взял себя в
руки. – Надеюсь, здесь вам понравится.
– О, я уверена, что здесь будет очень мило, –
сказала миссис Карпентер с чувством, оглядываясь вокруг. – Так уютно.
– Боюсь, несколько старомодно, – извиняющимся
тоном произнес полковник. – Довольно много старичков и старушек. Никаких…
м-м-м… танцев, ничего подобного.
– Да, здесь вряд ли, – согласилась Эльвира.
Лицо ее ничего не выражало, пока она рассматривала
обстановку. «Бертрам» никак не вязался с танцами.
– Боюсь, здесь полно старых чудаков, – явно
повторяясь, сказал полковник Ласкомб. – Возможно, следовало поселить вас в
каком-нибудь более современном заведении. Я как-то в этом слабо разбираюсь.
– Здесь очень мило, – из вежливости возразила
Эльвира.
– Это всего лишь на пару дней, – продолжал
полковник. – Я думал, мы, может быть, сходим куда-нибудь сегодня. На
какой-нибудь мюзикл… – Он выговорил это слово так, как будто не был уверен
в правильности выбранного определения. – Например, «Распустите волосы,
девушки». Надеюсь, это подойдет?
– Восхитительно! – воскликнула миссис
Карпентер. – Это будет истинное удовольствие, не правда ли, Эльвира?
– Прекрасно, – произнесла Эльвира без всякого
выражения.
– А потом поужинаем? В «Савое».
Новые выражения восторга со стороны миссис Карпентер.
Полковник Ласкомб, украдкой взглянув на Эльвиру, слегка приободрился. Ему
показалось, что Эльвира довольна, хотя и полна решимости не выказывать ничего,
кроме вежливого одобрения, в присутствии миссис Карпентер. «И я ее за это не
виню», – сказал он сам себе и обратился к миссис Карпентер:
– Возможно, вы хотите посмотреть ваши комнаты… подходят
ли они… и все такое прочее.
– О, я уверена, что они нам подойдут.
– Ну, если вам что-нибудь не понравится, комнаты
заменят. Здесь меня хорошо знают.
Мисс Горриндж по ту сторону стойки мило приветствовала их.
Номера 28 и 29 с общей ванной комнатой.
– Пойду наверх распаковываться, – сказала миссис
Карпентер. – А ты, Эльвира, наверное, не против немного поболтать с
полковником Ласкомбом.
Тактично, подумал полковник. Чересчур откровенно, пожалуй,
но зато они с Эльвирой хоть на какое-то время избавятся от ее присутствия. О
чем он может поболтать с Эльвирой, полковник не имел представления. О чем? У
нее прекрасные манеры, но он совершенно не умеет обращаться с девушками. Жена
его умерла при родах, и ребенок, мальчик, воспитывался в семье его жены, в то
время как старшая сестра переехала к нему, чтобы вести хозяйство. Сын женился и
уехал в Кению, а внукам одиннадцать, пять и два с половиной года, и полковник
развлекал их во время последнего визита футболом, разговорами о космической
науке, электрическими поездами и качанием на ноге. Все было очень просто. Но
девушки!
Он спросил Эльвиру, не хочет ли она чего-нибудь выпить, и
чуть было не предложил ей лимонный сок, оранжад или имбирный лимонад, но она
опередила его:
– Спасибо. Я бы выпила джин с вермутом.
Полковник Ласкомб взглянул на нее с некоторым удивлением. Он
не мог представить, что столь юные девушки – сколько ей? шестнадцать?
семнадцать? – пьют джин и вермут. Но тут же заверил себя, что Эльвира
знает, что делает, и не нарушит правил приличия. Он заказал джин с вермутом и
сухое шерри.
Откашлявшись, он спросил:
– Ну, как вам Италия?
– Очень мило, спасибо.
– А там, где вы жили, у этой графини… как ее? Не
слишком мрачно?
– Она довольно чопорная, но я не обращала на это
внимания.
Он взглянул на нее, не вполне уверенный, что ее ответ не
звучит двусмысленно, и сказал, немного запинаясь, но гораздо более
непосредственно, чем ему это удавалось ранее:
– Боюсь, мы знаем друг друга не так хорошо, как
следовало бы, поскольку я ваш опекун и крестный отец. Мне сложно, видите ли,
сложно человеку – такому старому пню, как я, – понять, чего хотела бы
девушка и что ей положено видеть. В мое время девушки кончали школу, а после
школы, как тогда говорили, они совершенствовались. Сейчас, мне кажется, все
намного сложнее. Карьера? Работа? Все такое прочее. Мы должны об этом
как-нибудь поговорить. Есть ли что-нибудь, чем вы хотели бы заняться?
– Думаю, мне стоит поступить на курсы
секретарей, – сказала Эльвира без всякого энтузиазма.
– Ах, вы хотели бы стать секретарем?
– Не особенно.
– О, ну тогда…
– Просто с этого обычно начинают, – объяснила
Эльвира.
У полковника Ласкомба возникло ощущение, что его поставили
на место.
– Эти мои родственники, Мелфорды… Вы хотели бы пожить у
них? Если нет…
– Думаю, да. Мне нравится Нэнси. А кузина Милдред
вообще прелесть.
– Тогда это решено.
– Да, вполне. Пока.
Ласкомб не знал, как реагировать на это. Пока он раздумывал,
что бы еще сказать, Эльвира заговорила сама. Слова ее были просты и
непосредственны:
– У меня есть какие-то деньги?
Он снова помедлил с ответом и посмотрел на нее задумчиво.
Потом произнес:
– Да. У вас довольно много денег. То есть вы получите
их по достижении двадцати одного года.
– А сейчас они у кого?
Он улыбнулся:
– Они находятся под опекой. Каждый год из них
вычитается определенная сумма на ваше содержание и образование.
