– Говорите, – милостиво предложил король.
– Что говорить? О чем? – растерялся царевич.
– О вас, юноша. Что привело вас в наше государство? Почему именно сейчас?
– Ваше королевское величество, – начал Дмитрий, – я все объясню. Вы, наверное, знаете легенду Геродота о сыне царя Креза.
Сигизмунд как-то неопределенно кивнул головой.
– Я вам ее напомню. У Креза был сын, онемевший в детстве. И вот во время осады Сард юноша увидел, что какой-то перс поднял меч на отца. И вдруг он прокричал: «Солдат, не убивай царя лидийского!» Так и я, ваше королевское величество, молчал до тех пор, пока не увидел всех бедствий моей страны, страдания народа, убийцу и узурпатора на отцовском троне. Я заговорил, чтобы просить помощи у короля польского. Я знаю, что многие принцы получали ее в Кракове и что это согласуется с традициями польской нации.
Претендент король и все присутствующие выдержали долгую паузу. Дмитрий решил дополнить свою речь:
– Ваше королевское величество, я напомню вам, что вы сами родились узником во время заключения в крепость вашего отца Иоанна, которого преследовал его брат король шведский Эрик. И простите мне дерзкие слова, но я надеюсь не только на вас, я надеюсь на Всевышнего Отца, под властью которого все мы пребываем и который не раз выказывал к вам свое благоволение. Я думаю сейчас не только о своей выгоде, но и о пользе для всего христианского мира.
Сигизмунд дал царевичу знак удалиться.
Мнишек с нетерпением ждал его в приемной.
– Ну как? – тихо спросил он Дмитрия.
– Еще не знаю, – так же тихо ответил Дмитрий. – Аудиенция не закончена.
Мнишек хотел еще что-то спросить, но царевич, привыкший ко всяким русским подслушиваниям, приложил палец к губам. Он только добавил:
– Как хорошо держится ваш король. Сразу видно, что это потомок Вазы.
В молчании прошло несколько минут. Наконец Дмитрия снова пригласили в приемный зал. В этот раз беседа пошла значительно живее. Очевидно, Дмитрий произвел хорошее впечатление, решено было его не зачеркивать, а как следует расспросить.
– Объясните, – попросил король, – почему в Угличе было убито тридцать детей в ту ночь, когда хотели убить вас?
– Ваше величество, я был вывезен из города четырех лет от рождения. Там вместо меня держали другого мальчика. Это он один был убит людьми Годунова. Я только утверждал, что если бы надо было убить тридцать детей, чтобы среди них оказался я, то они и перед этим бы не остановились.
– Почему вы не поехали к Сапеге, когда там был присланный царем московским дьяк Смирной-Отрепьев? – спросил виленский епископ Войка. – В Москве вас считают беглым монахом. Отчего бы вам не показаться вашему «дяде» и таким образом разрешить все сомнения?
Надворный маршал Петроконский добавил:
– Смирной-Отрепьев заявил, если вы не его племянник, он первым признает вас царевичем.
Дмитрий на секунду задумался, потом сказал:
– Простите, ваше преосвященство, вы помните суд над главой ордена тамплиеров?
– Не очень.
– Разрешите я вам напомню.
– Пожалуйста.
– Филипп Четвертый Красивый хотел провести суд над орденом тамплиеров. Он говорил магистру ордена Жаку де Моле: «Ты же ведь чист. Против тебя ничего нет. Соглашайся, и, кроме оправдания, суд тебе ничего не принесет». Магистр поверил королю и согласился. А когда начался суд, появилось столько обвинений, столько обвинителей и свидетелей! Просто ужас! Тамплиеров обвинили в ереси, идолопоклонстве, в заговоре против короля, и в конце концов Жака де Моле сожгли на костре.
– А какое отношение, ваше величество, это имеет к Смирнову-Отрепьеву? – удивился епископ.
– Самое прямое. Я не хочу быть Жаком де Моле. Как только московский дьяк увидел бы меня, он сразу бы заявил, что я его племянник – беглый монах Гришка Отрепьев.
– Почему?
– Да потому что иначе ему и его семье всем вместе сидеть в Москве на кольях. Кстати, ваше королевское высочество, – обратился царевич к королю, – один монах с такой фамилией сейчас в самом деле появился у днепровских казаков. Мне об этом говорил дьякон Варлаам, присланный вами в Самбор на мое усмотрение.
Еще несколько вопросов задали Дмитрию высокие сановники. На все он отвечал быстро, спокойно и уверенно.
– Все, господа, – наконец заявил Сигизмунд, – время аудиенции, к сожалению, истекает. Я премного благодарен вам за визит, – обратился он к Дмитрию. – Я обещаю вам всякую поддержку, какую позволяет мне мой сан и мои возможности. Вы также можете обращаться за поддержкой к нашим подданным. Сегодня в доме Мнишеков вам будут вручены подарки от меня. И я назначаю вам содержание в четыре тысячи флоринов ежегодно.
Дмитрий молча поклонился отдельно королю, отдельно другим участникам встречи и вышел.
– Ваше величество, – удивился вице-канцлер Тылицкий, – четыре тысячи – это огромные деньги. Где их взять?
– Из самборских доходов! Пусть Мнишек раскошелится, – кинул король через плечо. – А то мы их уже несколько лет не видим!
Папский нунций Клавдий Рангони и в этот раз не произнес ни слова.
* * *
– Через самое главное бревно переехали! – такую оценку визиту к королю дал Юрий Мнишек. – Пора заняться религией.
– Я только этим и занимаюсь сейчас, – ответил Дмитрий. – У меня уже было три беседы, три диспута с отцами Савицким и Гродзицким в доме воеводы.
– Ну и каковы ваши успехи на этом пути, молодой человек? – спросил Мнишек.
Разговор, как всегда, происходил в библиотечном зале краковского дворца Мнишеков. Весенние светлые сумерки вливались в большие решетчатые окна. В камине горел огонь. Нужда в нем была единственная – сохранность книг.
– Какие успехи! – воскликнул Дмитрий. – На этом пути меня ждут одни поражения. Силы уж больно не равны. Два классных богослова-иезуита с европейским образованием и темноватый русский царевич с единственным учителем и десятью монастырями. Один отец Савицкий чего стоит с его философским опытом и братством милосердия.
– Я член этого братства, – сказал Мнишек.
– Мне кажется, из всех важных поляков один король туда не входит, – отметил Дмитрий. – Так что в этом споре я обречен. Да я уже и признал свое поражение. Уж на что мой отец царь Иван был силен в религиозных делах, и то он бледно выглядел в диспуте с Поссевино.
Дмитрий снял с полки и показал Мнишеку две кожаные толстые книги «Рассуждение о папской власти» и «Толкование спорных пунктов Восточной церкви».
– Вот что мне предложили прочесть. Разве против этого попрешь?
Мнишек взял книги в руки, полистал:
– Непростые книги.
Дмитрий согласился:
