— Смотрите, — сказал старший вертолетчик своим подчиненным. — Наши бомбы не долетают. Все в дым! Надо сматываться.
— Почему?
— Потому что мы тоже не долетим. Если они захотят.
Взволнованные вертолетчики подумали-подумали, пожужжали и стрекозиной стаей, не торопясь, полетели в сторону солнца. (Чтобы в них труднее было прицеливаться.)
— Капитан! — заволновались «девушки»-матросы на корабле. — Нам тоже надо уходить!
— Куда? — спросил капитан.
— Обратно в порт.
— Так нас там и ждут. Сидите и думайте.
В военных действиях наступила пауза. В обоих лагерях начались совещания.
— Капитан, может, нам сбросить груз здесь и уйти?
— Послушай, Бромберг, ты кто — штурман или сумасшедший? У тебя совесть есть? Нас же засекут. Будет международный скандал. Чего там скандал — СКАНДАЛИЩЕ!!!
— А у тебя, капитан, совесть есть? Мы же все время глотаем рентгены. Вон уже боцман светиться начинает.
И точно, по палубе прошел боцман, слабосветящийся, как неоновая реклама в Москве. Разговор замолк. Все стали думать.
У дельфинов разговор был в разгаре.
— Павлова, Павлова, может, вдарить по ним из двух стволов и все, — предложил Тристан. — Нет корабля, нет проблемы.
— Ты что, Тристан, совсем? — удивился Генри. — Это будет только начало проблемы. Отходы же под воду уйдут. Мы именно этого и не хотим.
— Дело не в отходах, а в людях! — сказала Павлова. — Если мы потопим корабль, начнется война между людьми и дельфинами.
— По-моему, она уже давно началась, — мрачно сказал Тристан. — Только медленная.
— Смотрите, смотрите! — закричал тем временем на все море Толстый Джон. — Они сбрасывают в воду какие-то ящики.
Корабль слегка светился в темноте, и видно было, как матросы с большим трудом кантуют по палубе предметы, похожие на оцинкованные холодильники.
— Это преступление! — закричал Генри. — Здесь же Гольфстрим. Он разнесет заразу по всему океану.
— Ну что, Павлова, вдарить по ним?
— Ни в коем случае, — возразила Павлова.
— А что будем делать? — спросил Толстый Джон.
— Во-первых, надо задержать корабль на месте. Чтобы они не разбрасывали ящики в разных местах. Можете вы это? — спросила Павлова.
— Запросто, — от имени вольных дельфинов ответила Анна-Мэри. — Мы сейчас намотаем им на винт полкилометра сетей. А дальше что?
— Дальше звать кашалотов.
— Зовите кашалотов! Зовите кашалотов! — понеслось по дельфиньим рядам.
— Зовите Новозеландского Тома!
Пришло утро. Заспанное солнце с трудом вылезло на небо и осветило прежнюю картину. Корабль стоял там, где его остановили. Команда попусту пыталась сдвинуться с места. Едва морякам удавалось отмотать некоторое количество сети и запустить мотор, дельфины немедленно подводили новую часть сети. А когда капитан вынес снайперскую винтовку, чтобы выстрелить по дельфинам, работающим с сетью, по его винтовке выстрелил Генри. Винтовку вывернуло из рук капитана и искореженная она юркнула в воду.
— Что делать? — спросил капитан по рации у своего работодателя. — Это уже не шутки. Они стреляют ракетами.
— Капитан, вы пьяны!
— Да ни капли. Спросите у ваших летчиков — почему все вертолеты ушли?
— Почему же они ушли?
— Потому что ни одна бомба не долетела. Потому что их сшибали ракетами. Это дрессированные дельфины. За ними кто-то стоит. Что вы посоветуете делать?
— Сами, сами выкручивайтесь! — ответил грозный мистер Крюшон. — Вам на месте виднее.
Тем временем прибыли кашалоты. Их было пятеро, все они отличались друг от друга возрастом, цветом и размером. Павлова объяснила им:
— Там, на дне, ящики с ядовитыми отходами. Их надо снова забросить на корабль. Кто возьмется?
— Все возьмемся.
— От этих ящиков можно заболеть.
— Тогда я возьмусь! — сказал старый кашалот, тот самый знаменитый Новозеландский Том. Он был почти белый, наверное, очень седой. — Я и без того болен.
Он молча ушел под воду, чтобы пронырнуть через толщу воды к контейнерам. Очевидно, это у него получилось не сразу. Потому что он долго не появлялся. Но вот, к большому удивлению «мусоровозной» команды, из пучины моря вывалилась огромная сигарообразная туша и, зависнув над палубой, выложила на нее первый оцинкованный ящик.
Через несколько секунд операция повторилась. Сначала была туча брызг, потом появилась туша, потом выложился очередной ящик.
Новозеландский Том в десять минут повторил в обратном порядке всю двухсменную ночную работу браконьеров-моряков. И ушел. Очевидно, умирать.
В ужасе от контейнеров разбежались моряки и повисли на снастях корабля с разных сторон.
Тогда в дело вступил Генри. Откуда-то на нем возник преобразователь речи, и он громким голосом сказал:
— Предлагаю команде покинуть опасное судно. Жизнь и безопасность гарантируем.
Как это ни странно, команду уговаривать не пришлось.
В момент матросы погрузились в лодки, надувные плоты и прочие спасательные средства и выкатились в море.
Последним на последнюю шлюпку вступил капитан. В руках он нес папку с документами.
Дальше долго-долго можно было видеть, как, сопровождаемые дельфинами, все эти плавсредства медленно двигались в сторону ближайшего острова.
А само судно, буксируемое двумя кашалотами, с большой скоростью плыло в порт приписки.
И вот в точно такое же утро, какое было в день выхода, корабль торжественно вошел в гавань.
Черная машина, дважды длинная машина, медленно двигалась ему навстречу.
По трапу навстречу друг другу шли два человека: капитан судна, он тоже стал белым, как Новозеландский Том, и глава фирмы по уничтожению отходов — сам мистер Крюшон.
Руководитель фирмы подошел к капитану и торжественно дал ему перчаткой по морде.
— Видишь, Тристан, — сказал наблюдавший эту сцену Генри, — я бы никогда не смог тебя ударить. Нам еще расти и расти до людей.
Глава седьмая
НАДВОДНАЯ ЧАСТЬ АЙСБЕРГА
В самой середине Атлантического океана маленький пароходик с трудом тащил огромную сверкающую ледяную глыбу.
