— Фу, какая гадость!
Но всё-таки яблоко съел. И быстро рана его зажила и вся хворь прошла. И тогда Иван-царевич спросил Серого Волка:
— Друг мой, Серый Волк, а скажи ты мне, Ивану-царевичу, почему ты так сильно мне помогал? Ведь ты же сам говорил, что я — Иван-царевич — не самый правильный человек есть.
Серый Волк вздохнул тяжело и отвечал:
— Да потому, что остальные царевичи ещё хуже. А в тебе что-то хорошее да есть. Вот и посчитал я, что дети твои и прекрасной королевны Елены много лучше тебя будут. А их дети совсем хорошими станут. А уж когда царевичи хорошими сделаются, глядишь, и народ за ними потянется.
Лучше этого, пожалуй, не придумаешь и не скажешь.
Да, Серый Волк — он молодец! Тут и сказочке конец.
Конец
Да, конец уже, а жаль.
И меня берёт печаль.
Привет вам, юные друзья!
Ждать с вами встречи буду я.
Сказка о могучем щучьем веленьи и постоянном Емелином хотеньи
Практически быль
В некотором царстве, в некотором государстве (боюсь, что это было в том, в котором мы с вами проживаем) жил да был один сельский житель — Емеля-дурачок.
Жил он не один. С ним вместе жили его братья (две штуки) и жёны братьев (тоже две). И было это очень много лет назад, когда ни телевизоров, ни автомобилей, ни электричества, ни водопровода, ни канализации (страшно представить) не было.
Кругом Емелиной деревни была одна природа: леса, речка, поля с пшеницей. Чуть подальше был небольшой городок с церковью и кладбищем. А ещё дальше, так далеко, что и подумать страшно (километров за семьдесят), был стольный город, в котором царь проживал.
Звали царя Данила Грозный. Но об этом позже.
Всё началось однажды зимой. Однажды зимой братья Емели в город по делам поехали. Надо было пшеницу продать и купить кое-чего из одежды: валенки там, телогрейки овчинные. Конфет, конечно, к чаю. (Никаких киндер-сюрпризов тогда не было.)
Они двоих коней в двое саней запрягли и так ласково Емеле сказали:
— Ну, смотри, дурак, слушай наших жён и почитай так, как родных матерей. Мы тебе купим сапоги красные, и кафтан красный, и рубашку красную.
Емеля, конечно, обрадовался. Он с самого детства, как всякий умный человек, очень всё красное любил. И он сказал братьям:
— Поезжайте спокойно, братья мои, по своей заботе. Всё сделаю, как велено. Ваши жёны на меня не нарадуются.
И сам спать улёгся на печку.
И лежал он на печи до полудня: то дремал, то потолок рассматривал. В общем, занят был, много чего обдумал. В полдень невестки не выдержали и тоже ласково говорят ему:
— Что же ты, дурак! Братья велели тебе нас почитать и за это хотели тебе по подарку привезти, а ты на печи лежишь, ничего не работаешь. Сходи хоть за водой.
И ещё они добавили, что братья ему красный кафтан привезут. И ещё они добавили ему… скалкой по башке.
Емеля спорить не стал, взял две бадьи, шумовку и за водой на речку отправился. Хотя ещё и не проснулся. Идёт он и про себя думает: «До чего ж эти бабы глупые! Печка дымит, дверь в избу перекосилась, поросёнок не кормлен, а они меня на речку за водой посылают! Эх, кабы я был главный, я бы так не поступал. Я бы сперва заставил себя печь починить, потом дверь в обратную сторону перекосить, потом поросёнка накормить. А уж потом бы я сам себя бы за водой послал».
Но, как ему было велено, подошёл он к реке и спустился к проруби и захотел воду набирать. В проруби было много шуги. Емеля шумовкой начал лёд из полыньи выбрасывать.
Смотрит Емеля, а там щука плавает. Большая-пребольшая. Емеля думает: «Вот сейчас я тебя, щука, поймаю».
Он бухнулся на лёд, изловчился и щуку руками за жабры как схватит. Он, Емеля, может быть, не очень умным был, но очень ухватистым.
— Ура! — говорит Емеля. — Я теперь с речки и воду принесу и щуку. То есть сразу у меня уха в бадье получается.
Радуется Емеля как маленький. А лет-то ему уже под двадцать, взрослый дядька уже. И вдруг щука как заговорит человеческим голосом:
— Отпусти меня, Емеля-дурак, обратно в реку. А я тебе ужо пригожусь. Тебе много пользы от меня будет.
— Ой, разговорилась, — сказал Емеля. — Ещё обзывается! Ты уж, щука, помалкивай, как рыбе положено. Какая от тебя может быть польза? Твоё дело маленькое, рыбное: в котелок да и в тарелку.
А щука спорит:
— Нет, Емелюшка-дурачок, от меня может быть большая польза. Я все твои желания буду выполнять. Ты только попробуй.
Емеля думал полчаса, потом решил:
— А что? Попытка не пытка. Давай, щука, будем пробовать. Только как?
— А так, — говорит щука. — Ты скажи, например: «По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу, чтобы лёд подо мной провалился».
Емеля и ляпнул:
— По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу, чтобы лёд подо мной провалился.
И точно, лёд под ним затрещал, и Емеля с головой под лёд залетел. С головой, но не с руками. Руки он надо льдом сумел удержать и щуку не выпустил. Ведь он, Емеля, был ухватистый.
Как его вода ледяная стала со всех сторон захватывать, он сразу сообразил, что к чему. И как закричит:
— По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу обратно на лёд.
Его из воды в момент и вынесло. Он щуке и говорит:
— Всё. По рукам… нет, по плавникам. Договорились.
И пока щука не передумала, он сунул её в воду и говорит:
— По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу, чтобы вёдра с водой сами домой пошли.
И надо же так — вёдра сами собой домой пошли. Потопали себе по деревне, словно тапочки. Словно какой-то невидимый великан их на ноги надел. Старухи деревенские видят это и кричат:
— Караул! Вёдра неведомой силой сами идут. Емеля их успокаивает:
— Какой такой неведомой силой? Как это так сами? Это я их послал.
— Ты?! — поражаются бабушки. — Какой такой силой?
— Силой ума своего, — отвечает Емеля.
И тут старухи задумались:
— А наш Емеля-дурак, он, кажется, не дурак вовсе, если у него сила ума такая великая!
А одна самая хитрая старуха говорит:
— Ох, Емеля, если ты такой умный, не мог бы ты силой ума своего мне крышу поправить?
Емеля на это отвечает:
