— Нет, я вернулся насовсем. Я отправился туда с
намерением заняться чайными плантациями, но эта жизнь оказалась не по мне.
Судьбе было угодно, чтобы я пошел по стопам отца: я стал обычным провинциальным
стряпчим, занятие, лишенное всякого ореола романтики. Диплом юриста я получил
еще до отъезда, так что сразу же по возвращении начал работать в конторе
отца. — Он помолчал и добавил:
— С тех пор я здесь и тружусь.
Немного помолчав, он тихо повторил:
— Да… с тех пор…
«Восемнадцать лет, — подумала Гвенда, — это не
такой уж большой срок…»
Уолтер Фейн внезапно сменил тон и пожал протянутую молодой женщиной
руку.
— Раз уж мы с вами старые знакомые, — сказал
он, — вы с мужем обязательно должны прийти к нам с матерью на чай. Я
попрошу ее написать вам приглашение. А пока жду вас к одиннадцати часам в
четверг.
Гвенда вышла из кабинета. В углу лестничной клетки висела
паутина с серым пауком, который показался ей каким-то ненастоящим. Он явно не
принадлежал к тем жирным проворным паукам, которые ловят мух. Он скорее походил
на призрак паука. Уолтер Фейн тоже в какой-то степени походил на призрак.
II
Джайлз поджидал жену на набережной.
— Ну что? — спросил он.
— В интересующий нас период он вернулся из Индии и жил
в Диллмуте. Он даже подарил мне копилку в виде поросенка. Но убить он никого не
мог. Это исключено. Он слишком спокойный и мягкий человек. Очень милый, но из
тех, на кого никогда не обращают внимания. Таких, как он, можно увидеть среди
гостей у кого угодно на вечеринке, но никто не замечает, когда они уходят. Мне
он кажется глубоко порядочным человеком, преданным своей матери и обладающим
массой других достоинств. Но с женской точки зрения он ужасно скучный. Я
понимаю, почему ему не удалось поразить воображение Хелен. Знаешь, он из тех
мужчин, на кого в браке можно положиться, но выходить за них замуж не хочется.
— Бедняга! А он, наверное, сходил по ней с ума.
— Не знаю… Не уверена. Во всяком случае, я убеждена,
что наш злонамеренный убийца — не он.
— Не забывай, дорогая, что ты вообще мало знакома с
убийцами, не так ли?
— Что ты хочешь сказать?
— Я вспомнил об этой тихой мышке, Лиззи Борден.
Присяжные сочли ее невиновной. И об Уоллесе, тоже миролюбивом человеке,
которого оправдали после обжалования приговора. Видишь ли, я не думаю, что
существует какой-то один определенный тип убийцы. Они ведь бывают разные…
— Я не могу представить себе Уолтера Фейна…
Гвенда внезапно замолчала.
— Что случилось?
— Ничего.
Она вспомнила лицо Уолтера Фейна в тот момент, когда он
протирал стекла своего пенсне, и его странный слепой взгляд, когда она
заговорила о вилле Сент-Кэтрин.
— Может быть, — сказала она с легким
колебанием, — он и вправду сходил по ней с ума.
Глава 14
Эдит Пагетт
Гостиная миссис Маунтфорд была очень уютной. В середине
стоял круглый стол, покрытый скатертью, и несколько старомодных кресел, а у
стены — диван, оказавшийся неожиданно мягким. С каминной полки смотрели
фарфоровые собачки в окружении других безделушек. На одной стене висел портрет
принцессы Елизаветы. На другой — портрет Георга IV в адмиральском мундире и
фотография мистера Маунтфорда в окружении пирожников. Рядом с ней красовалась
картина, составленная из ракушек, и акварельный пейзаж острова Капри с морем
ярко-зеленого цвета. Обстановка включала в себя немало и других вещей. Ни одна
из них не претендовала на красоту или изящество, однако вес вместе они превращали
эту скромную комнату в уютную гостиную.
Миссис Маунтфорд, урожденная Пагетт, была коренастой
дородной женщиной с темными волосами, посеребренными сединой. Ее сестра Эдит
Пагетт оказалась женщиной высокой и стройной, без единого седого волоска, хотя
ей было уже около пятидесяти.
— Подумать только! — изумилась Эдит Пагетт. —
Маленькая мисс Гвенни. Вы уж извините меня, мадам, что я вас так называю, но вы
меня захватили врасплох. Я помню, как вы прибегали ко мне на кухню,
хорошенькая, как ангелочек, и просили: «Уинниз!» «Уинниз» — вы так называли
виноград, а почему — я по сей день не знаю. Но хотели вы именно его, ну я вам и
давала тот, что без косточек.
Гвенда пристально вглядывалась в открытое краснощекое лицо с
голубыми глазами, но, как она ни старалась, не могла ничего вспомнить. Память —
своенравная вещь.
— Я хотела бы вспомнить… — прошептала она.
— Вряд ли вам это удастся. Вы же в ту пору были совсем
крошечной. Сейчас, говорят, никто не хочет работать в семьях, где есть дети.
Мне это непонятно. По-моему, вся жизнь дома — в детях. Готовка для них, ясное
дело, прибавляет забот, но чаще это вина не ребенка, а бонны. И поднос с едой
подавай, и то делай, и это… Вы помните Леони, миссис Гвенни? Что ж я опять…
простите меня, миссис Рид.
— Леони? Она была моей няней?
— Да. Она приехала из Швейцарии и по-английски толком
не говорила. Чувствительная такая была. Чуть что ей Лили скажет — тут же в
слезы. А Лили, Лили Абботт, работала у нас в ту пору горничной. Вела себя
довольно нахально, да и серьезностью не отличалась. Она часто играла с вами. Вы
всё от нее на лестнице прятались…
Гвенда невольно вздрогнула. Лестница…
— Я помню ее, — вдруг сказала она. — Она
завязала коту на шею бантик.
— Вот удивительно, что вы вспомнили о такой мелочи! Да,
это было в день вашего рождения. Лили решила, что Томас должен ходить с
бантиком, сняла ленточку с коробки шоколадных конфет и повязала ему на шею.
Томас пришел в ярость, убежал в сад и терся там о кусты до тех пор, пока не
избавился от этого украшения. Кошки вообще не любят, когда над ними
подшучивают.
— Он был черно-белый, верно?
— Да-да. Бедный старый Томми. Он замечательно ловил
мышей. Настоящий мышелов был. — Эдит Пагетт кашлянула. — Извините
меня, мадам, я все болтаю и болтаю, но иной раз и прошлое неплохо помянуть. Вы,
может быть, хотите меня о чем-то спросить?
— Мне нравится, как вы рассказываете о старых
временах, — сказала Гвенда. — Ничего другого мне и не надо. Видите
ли, я выросла у родственников в Новой Зеландии, и они, естественно, ничего не
знали ни о моем отце, ни о моей мачехе. Она… она была хорошей, да?
— О, она очень любила вас. Она водила вас на пляж и
играла с вами в саду. Вы понимаете, она и сама была совсем молоденькой. Просто
девочка, по правде говоря. Я часто думала, что ей эти игры доставляли не меньше
удовольствия, чем вам. Ведь, по сути дела, она была единственным ребенком. Ее
брат, доктор Кеннеди, был намного старше ее и все время сидел за своими
книгами. Когда она в детстве приходила из школы домой, ей не с кем было играть…
