Книга Идеальные каникулы смерти, страница 82. Автор книги Лилит Сэйнткроу, Джанин Фрост, Шарлин Харрис, и др.

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Идеальные каникулы смерти»

Cтраница 82

— О! — снова произнесла она.

— В первый раз всем трудно, — отозвался наш проводник. Он вошел сразу вслед за нами и подтолкнул нас вперед. — Прошу сюда, мисс. Брат, Жан-Мишель покажет вам вашу комнату. Встретимся на закате.

Она не хотела меня отпускать.

— Господи, пожалуйста, не надо…

Сообразительная девочка. Я аккуратно отцепил ее пальцы от своего рукава. Я сделал это очень осторожно, потому что ее пальцы могли сломаться еще прежде, чем я применил бы силу.

— Кейт, прошу тебя, иди с ним. Все будет хорошо.

— Почему у них есть имена, а у тебя нет? — Она подняла голову и посмотрела мне в лицо. — И они такие яркие.

— Ты к этому привыкнешь. — Ложь пеплом оседала у меня во рту. — У них есть имена, потому что они Посвященные. Они уже привели сюда кандидатуры Сердца. Так же, как я привел тебя.

«За это они получили красоту и имена».

— Значит… — Она не хотела со мной расставаться. — Ты ко мне придешь?

— Да, — попытался успокоить ее я. — А сейчас иди с ним. Я прошу тебя, Кейт.

— Хорошо. — Она расправила плечи, вздернула подбородок и шагнула за проводником. — Хорошо.

Бог ты мой, как это было больно! Я смотрел вслед ей и уводящему ее проводнику. В Сердечном свете ее волосы сияли, как чистейшее золото. Она шла, как будто у нее уже ничего не болело, и я надеялся, что первым делом ей дадут новые туфли. В Святилище они практически не нужны, здесь всегда весна и всегда тепло… но этот хлопающий каблук… О мое Сердце!

В моей груди бурлила кипящая лава. Мне стоило большого труда сохранять бесстрастный вид, и уродливое лицо не выдало моих переживаний. Жан-Мишель, облаченный в серый плащ с накинутым на голову капюшоном, скрывающим его лицо, вздохнул и сложил ладони затянутых в перчатки рук.

— Это самое трудное, не так ли? — Его голос звучал так же музыкально, как и голос проводника. — Не переживай, брат. Все будет хорошо.

— Да, — пробормотал я. — Конечно. Что я должен делать?

— Сейчас ты пойдешь со мной. Ты искупаешься. — На долю секунды он умолк. — И выберешь себе нож.


Меня оставили в симпатичном просторном номере, сияющем Сердечным светом, который вместе с солнечными лучами проникал в открытые проемы, заменяющие здесь окна. Там, где воздух всегда теплый и ласковый, нет необходимости в стеклах. Я не помню, чтобы так тщательно мыл за ушами с тех пор, как покинул приют.

Итак, весь остаток дня я сидел на окне, смотрел на сад и вертел в пальцах нож из обсидиана.

У них тут множество разных ножей — кукри и кортики, водолазные и даже мясницкие. Рукояти тут тоже были самые разнообразные. Но запах металла напоминал мне о тонкой золотой нити — порванной цепочке, которую я до сих пор сжимал в другом кулаке. У меня были широкие кисти с тупыми пальцами, и как только я увидел ножи из камня: кремниевые, обсидиановые, гематитовые — сразу ощутил покалывание в кончиках пальцев.

«О чем ты думаешь?!»

Это было Святилище. Оно было зеленым и идеальным. Здесь все благоухало цветами, а Посвященные двигались грациозно и плавно, без рывков и грузности, присущей горгульям. Все они заслужили свою награду, Сердце приняло кандидатуры, а те, кто их привел, остались здесь служить ему. Они обрели право каждый день купаться в Сердечном свете.

У них были имена. О чем мечтает каждая горгулья, так это о собственном имени.

Но, будь оно все проклято, а как же Кейт? Кейт…

Я откинул голову назад и осторожно стукнулся затылком об оконную раму. Рама была каменной.

У моей двери стоял Посвященный Охранник. Интересно, многие ли горгульи замышляют что-то идиотское, доставив сюда свою кандидатуру Сердца? Все? Или только я? Если бы никто из них ни на что не отваживался, ко мне не приставили бы охранника. Или он здесь на случай, если мне что-нибудь понадобится? Например, хорошая накачка?

Возможно, мне необходимо напомнить о том, зачем мы все это делаем? Сердце нуждается в питании. Оно сражается с Большим Злом, оно дает всем нам силу, отдает нам части себя, обеспечивающие истинный облик каменнокожих. Оно даже дает нам имена. Настоящие имена. Такие, которые не исчезают. Все это достается недешево.

Но… Кейт.

Я ни о чем не успел подумать, как мои ноги уже свесились за окно. Я втянул их обратно.

Что я себе думаю? Я еще не обсох после ванны, мою кожу пощипывало от заливающего ее Сердечного света, и я, подобно Посвященным, был облачен в серую рясу и накидку с капюшоном. Впрочем, моя переваливающаяся походка пока не изменилась. Двигаться грациозно я не умел. И мне пришлось бы прятать руки. Все Посвященные носили перчатки.

Кейт. У нее было имя. Наверное, она считала это чем-то само собой разумеющимся.

Где они ее держат? Если бы мне пришлось угадать…

Мне нечего было угадывать. Все Святилище сияло предвкушением. Это Сердце пело песнь, посвященную одному из своих слуг. Чтобы найти ее, мне достаточно было следовать за этой песней. Я также мог пойти на звенящий зов цепочки, которую стискивали мои пальцы.

Или я мог остаться здесь, ожидая, пока за мной придут. Я мог исполнить свой долг и получить имя. Я мог стать прекрасным.

Кейт.

Я спрятал нож в рукаве, оттолкнулся от подоконника и приземлился на садовую лужайку.


Большая старая дубовая дверь была обита исцарапанным железом, в котором пульсировала жизнь. Я прижал к ней ладонь, и металл завибрировал резким звуком, запел и застонал на высокой ноте. Дверь тихонько заскрипела, когда я ее толкнул и заглянул внутрь.

Часовня была длинной и узкой. В самом конце, подобно волне, вздымался камень, образующий алтарь, задрапированный алым бархатом и подушками. Я сбросил с головы капюшон. Он упал мне на спину, обнажив уши, и я почувствовал, что снова могу дышать.

На алтаре неподвижно лежала Кейт. Стены пульсировали. Часовня находилась очень глубоко и совсем близко к Сердцу. Удары пульса составляли мелодию, эхом отзывавшуюся в моем Сердце. Мне было очень трудно удерживаться в рамках и размерах человеческого облика. Истинный облик неудержимо рвался наружу.

Коридоры, по которым я шел, были сонными и пустынными. Я изо всех сил старался сделать свои шаги скользящими, как у Посвященных, и не очень раскачиваться из стороны в сторону. Цепочка трепетала в до боли сжатом кулаке. Я обернул ею обитую кожей рукоять обсидианового ножа и сунул нож в рукав.

Они одели ее в красное платье. Это было прекрасно. Она была прекрасна. В ней была какая-то совершенно недостижимая для меня красота. Ее глаза были закрыты, а волосы рассыпались по подушкам.

Да простят меня Бог и Сердце! Я закрыл за собой дверь, постаравшись сделать это как можно тише. Мой шепот грохотом отразился от стен.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация