И вот теперь я выбирал дом, который был мне на фиг не нужен, и писал сценарий, который совсем не собирала писать. Меня затягивало в эти жернова, и я чувствовал, что не в силах противиться ходу вещей.
Первая контора по продаже недвижимости, в которую мы обратились, находилась в Санта Монике. Называлась она «Дома XXI века».
Мы с Сарой вошли в офис. За столом сидел молодой парень при галстуке, в красивой полосатой сорочке и в подтяжках. Вид у него был официальный. Он деловито перебирал бумажки. Оторвавшись от своего занятия, бросил на нас взгляд.
— Чем могу служить?
— Мы хотим купить дом, — ответил я.
Молодой человек отвернулся от нас и уставился в стенку. Прошла минута. Две.
— Пошли отсюда, — сказал я Саре.
Мы сели в машину, я нажал на стартер.
— И как ты это объяснишь? — спросила Сара.
— Не захотел возиться. Сидел себе человек, читал, а тут мы, шваль какая-то. Чего время терять!
— Но ведь это не так.
— Так или не так, но нас ткнули мордой в дерьмо.
Правда, ощущение было поганое. Конечно, у меня на лбу написано, что я с «бодуна», небрит, одет черт-те во что. И годы бедности наложили на меня свой отпечаток. Но разве можно судить о человеке только по внешности? А слова? А поступки?
— Мать честная, — засмеялся я, — того и гляди, нам вообще никто дом не продаст!
— Этот парень — просто дурак, — сказала Сара.
— Но его контора располагает самой большой сетью недвижимости в штате.
— Он дурак, — повторила Сара.
Ощущение униженности не проходило. Может, я и в самом деле какой-то ублюдочный, и единственное, что умею — стучать на машинке? И то нерегулярно.
Дорога резко пошла в гору.
— Куда это нас занесло? — спросил я.
— Топанго-каньон называется.
— Выглядит подозрительно.
— Да нет, вполне нормально. Если не обращать внимания на грязь и хипарей.
Я заметил вывеску — «Обезьяний рай». Это был бар. Я припарковался к тротуару, мы высадились. Вход блокировала целая куча мотоциклов.
Мы вошли в зал, набитый молодняком в кожанках и грязных шарфах. Лица многих исполосованы шрамами. Много бородатых, по большей части недомерков. Глаза у всех какие-то выцветшие, круглые и пустые. Казалось, эти люди приклеились к стульям и неделями не сходили с мест.
Мы нашли пару свободных табуретов.
— Два пива, — распорядился я, — и бутылку какого-нибудь пойла.
Бармен засеменил выполнять заказ.
От пива нам с Сарой сразу полегчало.
Я заметил, что с другого конца стойки на нас уставилась чья-то рожа. Круглая и слегка дебильная. Ее обладателем был молодчик с грязно-рыжей шевелюрой и такой же бородой. С абсолютно белыми бровями. Нижняя губа отвисла, словно ее тянул вниз невидимый груз. Рот слюнявый.
— Чинаски, — выговорил он. — Сукин сын, Чинаски!
Я чуть кивнул.
— Один из моих читателей, — сказал я Саре.
— О! — отозвалась она.
— Чинаски! — услышал я голос справа.
— Чинаски! — эхом откликнулось еще откуда-то.
Передо мной на стойке появилось виски. Я поднял стакан: «Спасибо, ребята!» — и опрокинул.
— Не так резво, — сказала Сара. — Не забывай, где ты находишься. А то мы с тобой отсюда никогда не выкатимся.
Бармен принес еще виски. Он был коротенький, с багровыми шрамами по всему лицу. И выглядел покруче своих клиентов. Он встал возле нас и уперся в меня глазами.
— Чинаски, — сказал он. — Величайший в мире писатель!
— Если вы настаиваете, — ответил я, взял стакан и передал Саре, которая махнула его залпом. Сара кашлянула и поставила стакан на стойку.
— Это чтобы тебе меньше досталось.
Вокруг нас потихоньку скапливался народ.
— Чинаски, Чинаски… Мать твою… Я все твои книжки прочитал. Все до единой! Надо же — могу вот так запросто хлопнуть тебя по заднице! Чинаски, давай дернем на пару! Хочешь, я тебе твой стишок прочитаю?
Я расплатился, и мы дали ходу. Мне опять бросились в глаза кожаные куртки, бледность и атмосфера безрадостности.
Что-то жалкое было во всех этих беднягах, я почувствовал безотчетную тоску, и мне захотелось протянуть к ним руки, обнять и утешить, как какому-нибудь Достоевскому, но я, слава Богу, смекнул, что они только рассмеются мне в глаза.
Этот мимолетный приступ сострадания гроша ломаного не стоил.
Они проводили нас до машины. «Чинаски, Чинаски… А кто эта прекрасная леди? Ты ее не стоишь, парень! Чинаски, куда же ты, выпей с нами! Будь человеком! Будь таким, как твоя писанина, Чинаски, не будь мудаком!»
Они, конечно, имели на меня право. Мы сели в машину и медленно двинулись сквозь толпу, которая нехотя расступалась, посылая нам воздушные поцелуи. Кто-то хлопнул ладонью по стеклу…
Я вырулил на шоссе.
— Значит, это и есть твои читатели? — спросила Сара.
— Да, видимо, мой основной контингент.
— А порядочные тебя совсем не читают?
— Надеюсь, что читают и они.
Дальше мы ехали молча. Потом Сара спросила:
— О чем ты думаешь?
— О Деннисе Боди.
— Кто такой Деннис Боди?
— Мой единственный школьный друг. Я думаю, что стало с ним теперь.
По дороге я увидел вывеску «Недвижимость. Фирма «Радуга».
Я припарковался. Место для стоянки было плохо вымощено, в ямах и выбоинах. Мне удалось найти более-менее ровную площадку. Мы пошли в контору. Прямо на пороге сидела жирная грязно-белая курица. Я поддел ее носком. Она встрепенулась, выпустила дерьмеца, впорхнула в комнату, выбрала местечко в уголке и уселась.
За столом сидела дама лет сорока пяти, костлявая, с прямыми седыми волосами, украшенными красным бумажным цветком. Она прихлебывала пиво и курила «пэлл-мэлл».
— Ах, батюшки, здрасте! — обрадовалась она нам. — Ищете что-нибудь в наших краях?
— Можно сказать и так, — ответил я.
— Будем считать, вы так и сказали! — захохотала она.
Дама, не отрываясь, допила пиво и протянула мне визитку:
«Радуга». Продажа недвижимости.
У нас есть то, что вам нужно.
Лайла Грант, к вашим услугам.
Лайла поднялась с места.
Не заперев дверь конторы, она села в машину. Это была «комета» 62-го года выпуска. Я сразу ее узнал, у меня когда-то была такая. Она выглядела точь-в-точь как моя крошка, когда я продавал ее на металлолом.
