— Она.., она, наверное, нас проклинает. Ох, Гарри, как
это все нехорошо!
С тех пор зловещая фигура сумасшедшей старухи отравляла
Луизе всю радость от жизни в новом доме. Стоило ей выехать за ворота или просто
выйти на прогулку с собаками, как она тут же натыкалась на поджидавшую ее
старуху. Та стояла, согнувшись в три погибели, и бормотала себе под нос
проклятия. Из-под старой мятой шляпы торчали неопрятные седые космы.
Луиза больше не сомневалась, что Гарри прав и старуха
действительно сошла с ума, но ей от этого было не легче. Миссис Маргетройд,
правда, никогда не пыталась войти в дом, и все ее проклятия и угрозы носили
совершенно абстрактный характер, но скрюченная фигура, неизменно маячила за
воротами усадьбы. Обращаться в полицию было бессмысленно. Гарри объяснил жене,
что это только вызовет к старой чертовке сочувствие деревенских. Он, правда,
вообще относился к происходящему гораздо проще.
— Да будет тебе, дорогая. Скоро ей самой надоест.
Может, она так развлекается.
— О нет, Гарри. Она.., она нас ненавидит! Я чувствую.
Она.., она желает нам зла.
— Ну и пусть себе желает. Она же не ведьма, милая.
Хотя, конечно, похожа. Относись к этому с юмором.
Постепенно Луиза начала замыкаться в себе. Теперь, когда
семейная жизнь перестала быть чем-то новым и неизведанным, она чувствовала себя
страшно одинокой и неприкаянной. После Лондона и Ривьеры тихая английская
провинция казалась ей скучнейшим местом на свете. Обученная искусству икебаны,
она тем не менее ровным счетом ничего не понимала в садоводстве. Собак она
побаивалась, а соседями тяготилась. Единственным ее утешением стала верховая
езда. Иногда они катались с Гарри, но он все чаще оказывался занят усадебными
делами, и ей приходилось отправляться на прогулку одной. Она медленно объезжала
окрестности, наслаждаясь стремительной поступью великолепного коня, подаренного
ей Гарри. Принц Хэл, казалось, заразился страхом своей маленькой хозяйки, и при
одном только виде согбенной седовласой старухи начинал раздраженно фыркать и
старался обойти ее как можно дальше.
Однажды Луиза все-таки набралась смелости. Возвращаясь с
очередной прогулки, она уже прошла было мимо старухи, по своему обыкновению
делая вид, что не замечает ее, но вдруг остановилась и, задыхаясь от волнения,
спросила:
— Что вам от меня надо? Чего вы хотите?
Старуха хитро прищурилась. В ее смуглом лице было что-то
цыганское. Свалявшиеся волосы торчали из-под бесформенной шляпы грязно-белыми
клочьями, а в мутных глазах застыла туповатая подозрительность. Луизе
показалось даже, что старуха пьяна. И тут она заговорила высоким плаксивым
голосом, в котором, однако, явно звучала угроза:
— Чего надо-то? Известно чего! Того самого, что у меня
отняли. Вышвырнули меня из Кингсден-хауса! А я там жила, когда вас еще и на
свете не было. Больше сорока лет я там жила! Черное дело вы, милые мои,
сделали, ну да и принесет оно вам одни несчастья!
— Но ведь вы получили очаровательный домик… — робко
начала Луиза.
— А на кой он мне? — злобно перебила ее старуха и,
воздев руки к небу, вдруг запричитала:
— Ой-ой-ой! Разрушили, все разрушили… Даже очага не
осталось. Где мне теперь, горемычной, преклонить свою старую голову? Ну ничего,
вам это еще откликнется. Не знать вам счастья на новом месте — только смерть и
горе. И личику вашему прелестному тоже недолго таким оставаться. Вспомните еще
мое проклятие, ой как вспомните!
Луиза повернулась и не помня себя бросилась прочь.
«Бежать! Подальше отсюда! Прочь из этих мест! Продать дом и
бежать!» — крутилось в ее голове.
Она даже удивилась, как все, оказывается, просто. Взять и
уехать! И, как на стену, натолкнулась на ледяной взгляд Гарри.
— Уехать? Отсюда… А дом продать… Из-за какой-то
сумасшедшей старухи… Да это не она — это ты рехнулась.
— Боже мой, Гарри, но я боюсь. Мне страшно. Я чувствую,
что что-то должно случиться. Что-то очень нехорошее.
— Ладно, я этим займусь, — мрачно процедил
тот, — Обещаю тебе: я заставлю ее заткнуться.
Не считая возраста, Кларисса Вейн была почти полной
противоположностью Луизе, и тем не менее именно она стала вскоре самой ее
близкой подругой. В обществе Клариссы Луиза чувствовала себя гораздо увереннее
и спокойнее. Кларисса была так независима, так надежна! Когда Луиза рассказала
ей о миссис Маргетройд с ее угрозами, Кларисса даже разозлилась.
— Но ведь это попросту глупо! — воскликнула
она. — Хотя, милая, прекрасно понимаю, как это должно тебя огорчать.
— Ты не понимаешь, Кларисса, я действительно ее боюсь.
По-настоящему. Так, что даже сердце заходится.
— Ерунда, милая. Нельзя же так изводить себя из-за
каких-то глупостей. Старухе самой все это скоро надоест.
Луиза так долго молчала, что Кларисса наконец не выдержала:
— Ну, что такое?
— Ненавижу! Ненавижу это место! — прорвало вдруг
Луизу. — Не могу здесь жить! Понимаешь? Не могу! Я ненавижу здесь все:
дом, лес, эту мертвую тишину по ночам. Здесь даже совы ухают как-то особенно
жутко. Людей ненавижу!
— Людей? Каких людей?
— Ну, в деревне. Всех этих отвратительных старых
сплетниц.
— Они тебе что-то наговорили? — резко спросила
Кларисса.
— Да нет, ничего такого. Но от них прямо-таки веет
злобой. После того как с ними пообщаешься, вообще больше никому не хочется
верить. Просто никому.
— Забудь о них, — решительно сказала
Кларисса. — Делать им нечего, вот и сплетничают. Не знают уже, что от
скуки и выдумать.
Луиза грустно посмотрела на подругу.
— Как бы я хотела, чтобы мы никогда сюда не приезжали.
Но Гарри любит эти места… — с нежностью проговорила она.
Кларисса вздохнула: «Как же она его любит!» — и коротко сказала:
— Мне пора.
— Подожди, тебя отвезут. Только, пожалуйста, не
пропадай надолго.
Кларисса кивнула.
Визит подруги ободрил Луизу. Гарри, заметив это, сам
предложил приглашать ее почаще.
Через несколько дней он с таинственным видом подошел к
Луизе.
— У меня для тебя хорошие новости, дорогая.
— Что такое?
— Я все уладил с этой Маргетройд. Оказывается, у нее
есть сын в Америке. Ну, я и устроил, чтобы старуха отправилась к нему. Оплатил
ей переезд.
— О Гарри! Но это же чудесно! Теперь я, наверное, даже
смогу полюбить Кингсден.
