Хотя мисс Марпл и не была близко знакома с обитателями дома,
она имела о них прекрасное представление. Из двух сестер Скиннер главной,
несомненно, была старшая, мисс Лавиния. Младшая, Эмили, почти все время
проводила в постели со всевозможными недомоганиями, которые, по общему
убеждению, сама себе и выдумывала. Во всем Сент-Мэри-Мид одна только мисс
Лавиния была твердо уверена, что ее сестра «терпит страшные муки», и самоотверженно
выполняла все прихоти несчастной. И, если кто-нибудь видел, как она торопливо
семенит по дороге в деревню, он мог быть уверен, что «малютке вдруг захотелось
чего-то эдакого» и мисс Лавиния спешит в магазин.
По твердому убеждению жителей деревни, человек, страдающий
хотя бы половиной из имеющихся у мисс Эмили заболеваний, давно бы уже обратился
если не к гробовщику, то к доктору Хейдоку уж точно. Однако на все советы
вызвать врача мисс Эмили устало закрывала глаза и объясняла, что ее случай —
единственный в своем роде, что это страшное заболевание уже поставило в тупик
лучших лондонских специалистов, и только один врач, которого ей рекомендовали
исключительно по знакомству, назначил курс лечения, который дает хоть какую-то
надежду на улучшение. Обычные же врачи в ее случае совершенно бессильны.
— Сдается мне, — без обиняков заявила ей на это
мисс Хартнелл, — вы, милочка, себе на уме. Доктор Хейдок даром что врач, а
человек прямой. Думается мне, он не стал бы особо рассусоливать и прямо бы вам
сказал, что хватит уже ломать комедию и пора бы уже поиметь совесть, что, не
сомневаюсь, пошло бы вам только на пользу.
Однако мисс Эмили оставила ее мнение без внимания, а только
еще больше ослабла и окружила себя бесчисленными коробочками с непонятными
снадобьями, от которых у нее вскоре совершенно исчезла тяга к обычной пище и
появились абсолютно немыслимые запросы, на удовлетворение которых отныне
уходила подавляющая часть времени ее сестры и служанки.
Когда Глэдис открыла дверь, мисс Марпл была поражена тем,
как изменилась и осунулась девушка. Мисс Лавиния ожидала гостью в той части
бывшей залы, которая после установки перегородок, разделивших ее на четыре
части, больше других напоминала гостиную.
Лавиния Скиннер была высокой сухопарой женщиной лет
пятидесяти. Ключицы у нее выпирали, голос хрипел, а манеры — шокировали.
— Рада вас видеть, — произнесла она. — К
сожалению, Эмили прилегла: ей, бедняжке, опять нездоровится. Надеюсь, вам
удастся ее развеять — это, конечно, если она вас примет. Временами она просто
не желает никого видеть. Бедняжка так исстрадалась!
Мисс Марпл ответила какой-то любезностью. Поскольку кроме
как о прислуге в Сент-Мэри-Мид говорить было особенно не о чем, мисс Марпл
оставалось только ждать, когда беседа плавно повернет в свое привычное русло.
Когда это наконец случилось, она тут же вспомнила, как кто-то ей говорил, будто
эта милая Глэдис Холмс от них уходит.
Мисс Лавиния радостно закивала.
— В следующую среду. Перебила нам всю посуду, мерзавка.
Нельзя же с этим мириться?
Мисс Марпл вздохнула и заметила, что нынче приходится
мириться практически со всем. Слишком уж трудно заманить прислугу в деревню.
Неужели мисс Скиннер и впрямь решилась расстаться с Глэдис?
— Да, новая прислуга, конечно, проблема, —
согласилась мисс Лавиния. — Вот Деверье до сих пор никого не нашли.
Правда, кто к ним и пойдет? Сплошные ссоры, всю ночь танцы, едят чуть не каждые
полчаса. Да и хозяйке, прости Господи, в куклы бы еще играть, а она туда же,
замуж. В хозяйстве абсолютный ноль. Да мне что, мужа ее жалко. А вы слышали: от
Ларкинсов прислуга тоже ушла. Удивляюсь только, чего они так долго тянули. Мало
того, что у судьи характер не приведи господи, так ему еще в шесть утра подавай
эту.., как ее.., чоту-хазри
[8]
— как он только ее ест?! Опять
же, и миссис Ларкинс минуты помолчать не умеет… Вот от миссис Кармайкл ее
Дженет ни за что не уйдет. Хотя, честно говоря, на месте миссис Кармайкл я бы
сама ее выгнала: больно уж она наглая.
— Вот и я говорю: вы подумайте насчет Глэдис. Хорошая
ведь девушка. Я неплохо знаю ее семью: люди сплошь честные и работящие.
Мисс Лавиния покачала головой.
— Поверьте, у меня есть причина от нее избавиться… —
многозначительно сказала она.
— Брошь? — еще, многозначительнее отозвалась мисс
Марпл.
— Вы-то откуда знаете? Небось сама девчонка и
проболталась? Честно говоря, я почти уверена, что это она ее взяла. А потом
испугалась и положила на место. Хотя, конечно, говорят: «Не пойман — не вор…»
Вы загляните к Эмили, мисс Марпл, — сменила она тему. — Может, ее это
подбодрит.
Мисс Марпл повиновалась.
Мисс Эмили, разумеется, занимала лучшую в доме комнату.
Постучавшись и услышав слабое «войдите», они открыли дверь и погрузились в
таинственный полумрак. — Все шторы были задернуты, а на кровати возлежала
мисс Эмили, наслаждаясь полумраком и своими страданиями.
На фоне белоснежной подушки неясно вырисовывалось худенькое
нерешительное личико, обрамленное растрепанным ореолом желтоватых волос, сильно
напоминающих гнездо, наспех свитое какой-то обезумевшей птицей. В комнате пахло
одеколоном, камфарой и лежалыми бисквитами.
Приоткрыв один глаз, Эмили Скиннер слабым голосом сообщила,
что «сегодня у нее не самый лучший день».
— Телесные, муки для меня ничто, я к ним давно
привыкла, — меланхолически продолжила она. — Больше всего страданий
мне причиняет сознание, что я для всех обуза. Бедная Лавиния: ей так тяжело со
мной приходится. Кстати, Лэвви, душечка, если тебя не затруднит, нельзя ли
впредь смотреть, когда наливают грелку? Сейчас она так давит на грудь, что
почти невозможно дышать. А в прошлый раз, наоборот, принесли полупустую, и она
тут же остыла. Но это, конечно, пустяки.
— Прости, дорогая, я сейчас немного вылью.
— Может, лучше налить заново? Сухарей у нас,
естественно, нет… Ничего, ничего, я обойдусь. Хотя так хочется сухарика… Ну,
дай мне тогда слабенького чайку. С лимоном. Нет лимона? Ну ничего-ничего,
только тогда уже и чаю не надо. Молоко, кажется, свернулось еще утром. Ну и
ладно, все равно мне сейчас не очень хочется. Обойдусь. Господи, такая слабость
во всем теле! Кто-то мне говорил, устрицы очень питательны. Ну что ты, Лэвви, я
же просто к слову. Уже поздно. Куда ты сейчас побежишь? Ничего страшного не
случится, если я денек не поем.
Однако Лавиния уже выскочила из комнаты, на ходу бормоча,
что на велосипеде до деревни рукой подать.
Больная одарила мисс Марпл слабой улыбкой и заметила, что,
кажется, опять доставила милой Лэвви беспокойство.
Вечером мисс Марпл пришлось признаться Эдне, что ее миссия
не увенчалась успехом.
