— А вокруг этих аванпостов, — заявил он, обводя рукой остальную часть континента, — дикая земля. Пустыни, горы, дикари с раскрашенными лицами. Века потребуются, чтобы принести цивилизацию в эти забытые Богом края.
— Так ли необходимо отправляться в такую дикую страну? — спросила я.
— В этот раз, дитя, я еду не из соображений коммерции. Я не ожидаю вновь увидеть золото, которое послал в Новый Свет, да у меня и нет желания возвращать его. Оно потрачено на продолжение дела месье Вольтера, а для всякого просвещенного человека это достаточное вознаграждение.
Мне это было понятно. Как матушка дала мне книгу Руссо, так барон настаивал на том, чтобы я изучала произведения Вольтера, его любимого героя. Я должна была читать «Опыт о нравах и духе народов и об основных фактах истории» и каждый вечер за обедом отчитываться о прочитанном. Барон часто встречался и беседовал с фернейским мудрецом, которого называл «выдающимся социальным философом нашего времени». И когда, за несколько лет до моего появления в Бельриве, пришло известие о смерти Вольтера, барон, который не мог сдержать слез, дал тотчас обет стать верным апостолом великого мыслителя. Насколько я понимала, храбрые колонисты, укрепившиеся на лесистых берегах Америки, восстали против Британии, защищая свои свободы; в глазах барона это был удар по тирании, который Вольтер одобрил бы. Виктор тогда рассказал мне, как барон помог восставшим отстоять свою независимость: он отправил им корабль с грузом золота, чтобы они могли купить оружие, став таким образом поборником революции. Теперь, когда восстание закончилось победой, его пригласили посетить страну, рождению которой он способствовал, дабы воздать честь его заслугам перед нею.
— А вот здесь, — продолжал барон, втыкая флажок в город с названием Филадельфия, — как раз на границе с индейцами — поверите? — живет самый блистательный после Вольтера ум нашего времени.
Виктор уже знал, кого имеет в виду отец:
— Доктор Франклин!
— Верно. А ты, дорогая, слышала о докторе Бенджамине Франклине?
Я не слыхала о таком.
— Виктор может рассказать тебе больше. Он особенно хорошо знаком с исследованиями доктора Франклина в области электричества. Этот человек укротил для нас небесный огонь, как некий современный Прометей. Когда-нибудь мы используем исследованный им электрический ток для создания новой цивилизации. Ибо он обладает чудовищной мощью. Кто знает, на что он еще способен? Может быть, с его помощью мы оживим наших «маленьких друзей». Представь! Новая человеческая раса, превосходящая нашу, — Переведя глаза на Виктора, барон добавил: — Что скажешь, мой мальчик, если я признаюсь: мне обещали, что я буду иметь честь встретиться с доктором Франклином?
Виктор был ошеломлен:
— Правда?
— Правда. Он выговорил мне звание почетного гражданина его страны. Я привезу тебе что-нибудь в память об этом событии. Может быть, какое-нибудь из удивительных изобретений доктора Франклина.
— Расскажи мне об электричестве, — попросила я Виктора после обеда.
— Это опасное исследование, — ответил он, важно нахмуря брови, — Чтобы проводить его, нужно быть очень смелым. Доктор Франклин мог погибнуть во время опытов с молнией.
— Значит, молния состоит из электричества?
— Конечно. Это одно и то же. Что доктор Франклин и доказал. Скоро мы сможем обращаться с ней, будто с игрушкой; будем пользоваться ею, чтобы готовить пищу и обогревать дома. Люди приручат ее, как приручили диких лошадей, и заставят работать на себя, словно раба.
— Но как вообще можно приручить такую дикую вещь, как молния?
— Сперва ее нужно заманить из небесного эфира в лейденскую банку.
— У тебя она есть?
— Самая лучшая в Женеве. Мне купил ее отец. Она способна хранить в себе бесплотное существо электричества, так что его можно изучать.
— Покажешь мне эту банку?
— Я сделаю лучше, моя дорогая. Однажды, когда станешь достаточно большой, чтобы понимать, я проведу опыт для тебя и ты собственными глазами увидишь эту великую силу.
* * *
Прошло не слишком много времени, как отец отправился в дальний путь, и в нашей жизни произошло другое изменение, которое понравилось мне еще меньше. Виктору и Эрнесту предстояло надолго уехать с матерью; меня оставляли дома. Они должны были несколько недель провести в Тонон-ле-Бенс. Однажды мы всей семьей ездили туда на воды, подобно множеству людей из всех уголков Европы. Считалось, что это полезно для здоровья, но мне там не понравилось. Не понравились сырая духота ванн и запах немощи, висевший в воздухе. Куда интересней было посещать многочисленные романтические руины, украшавшие гористые берега озера. Поговаривали, что в некоторых из них обитают призраки и, мол, даже видели живой скелет, расхаживавший по парапетам герцогского дворца, в котором мы останавливались. Но наверняка матушка собиралась в Тонон так надолго не ради водных процедур или замков с призраками. Даже Виктор не представлял, почему она хотела взять его с собой; матушка настаивала, и он повиновался. Мы расставались впервые с тех пор, как меня привезли в Бельрив.
Франсина становится моей наставницей
Я утешала себя тем, что, пока Виктор отсутствует, обо мне будет заботиться Франсина. Пожеланием матушки было, чтобы сразу после моей инициации я как можно чаще оставалась наедине с Франсиной. Мне было сказано: «Она станет твоею личной наставницей. И научит тебя тому, чему другие научить не могут».
Теперь Франсина начала приезжать в замок самостоятельно; она появлялась, когда викарий отправлялся за границу, и оставалась иногда на несколько дней. Если нам хотелось поговорить наедине, она чаще всего уводила меня на поляну, где совершались обряды. Есть ли у меня вопросы, спрашивала она меня, на которые я хотела бы получить ответ? Еще бы, конечно есть! Вопросов была столь много, что я терялась, не зная, который предпочесть. Откуда все те женщины? Часто ли они собираются на поляне? Кто их созвал? Почему надо было раздеваться? Что означает серебряный диск? И два ножа? И что произошло со мной в конце той удивительной ночи, когда я была уверена, что летаю над деревьями?
Франсина смеялась, слыша эту лавину вопросов.
— Спрашивай по порядку! И внимательно думай над моим ответом, не торопись задавать следующий вопрос. Потому что это не уроки, к каким ты привыкла, — нет, и даже не катехизис, который ты изучаешь с пастором. Тайное знание — знание иного рода, нежели обычное. Женщины, с которыми ты познакомилась, — мудрые женщины, чье учение невозможно записать и проповедовать. И все же они обладают простейшими знаниями об обычных вещах; если б мир был хорош, тебе не потребовался бы особый наставник и нам не пришлось бы искать укромное место, чтобы говорить о нем. Но поскольку мир таков, каков есть, то, если б женщины не учили девочек, ты никогда не смогла бы узнать о том, что окружает тебя так плотно, как собственная твоя кожа.
— А Серафина мудрая? — спросила я, желая как можно больше узнать о таинственной старой женщине.
