Говоря это, он проницательно смотрел на меня, и я
почувствовал, что краснею под его настойчивым взглядом.
Действительно ли семья убита горем? Велика ли печаль,
вызванная смертью миссис Инглторп? И тут я понял, что в Стайлзе отсутствует
эмоциональная атмосфера горя. Умершая женщина не обладала даром пробуждать
любовь. Ее смерть явилась шоком, несчастьем, но не вызвала большого сожаления.
Пуаро, казалось, читал мои мысли. Он мрачно кивнул.
– Вы правы, – сказал он. – Не похоже, чтобы
эту семью связывали крепкие кровные узы. Миссис Инглторп была добра и щедра к
этим Кавендишам, но она не являлась их родной матерью. Голос крови… Всегда
помните это – голос крови!
– Пуаро, – попросил я, – мне очень интересно,
скажите, почему вы хотели знать, хорошо ли поужинала вчера миссис Инглторп? Я
все время верчу эту фразу в голове, но не вижу никакой связи.
Минуту-другую мы шли молча.
– Я могу вам это сказать, – наконец ответил
Пуаро, – хотя, как вы знаете, не в моих привычках объяснять что-либо, пока
дело не закончено. Видите ли, нынешнее заключение состоит в том, что миссис
Инглторп умерла от отравления стрихнином, предположительно оказавшимся в ее
кофе.
– Да!
– Ну так вот. В котором часу был подан кофе?
– Около восьми часов.
– Значит, она выпила его между восемью и восемью
тридцатью. Конечно, ненамного позже. Между тем стрихнин – яд быстродействующий.
Его действие сказалось бы очень скоро. Возможно, через час. Но в случае с миссис
Инглторп симптомы не проявлялись до пяти часов утра, то есть девять часов!
Однако плотный ужин, принятый приблизительно одновременно с ядом, мог задержать
его действие, хотя и не настолько. И все-таки подобную возможность нужно иметь
в виду. Но, судя по вашим словам, миссис Инглторп за ужином ела очень мало, а
симптомы тем не менее не проявлялись до раннего утра. Странное обстоятельство,
друг мой. Может быть, его объяснит вскрытие. А пока это следует запомнить.
Когда мы приблизились к дому, нас вышел встретить Джон. Лицо
у него было осунувшимся и усталым.
– Это ужасное происшествие, мсье Пуаро, – сказал
он. – Гастингс объяснил вам, что мы заинтересованы в том, чтобы не было
никакой огласки?
– Я прекрасно понимаю.
– Видите ли, пока это всего лишь подозрение. Ничего
определенного.
– Совершенно верно. Обычная мера предосторожности.
Джон повернулся ко мне и, вынув портсигар, зажег сигарету.
– Вы знаете, что этот тип Инглторп вернулся?
– Да. Я его встретил.
Джон бросил спичку в соседнюю куртину цветов. Это было
слишком для чувств Пуаро! Он достал злосчастную спичку и аккуратно до конца ее
сжег.
– Чертовски трудно решить, как к нему
относиться, – продолжил Джон.
– Эта трудность просуществует недолго, – спокойно
заявил Пуаро.
Джон выглядел озадаченным, хотя вполне понял значение такого
загадочного замечания. Он подал мне два ключа, которые ему передал доктор
Бауэрштейн.
– Покажите мсье Пуаро все, что он захочет увидеть.
– Комнаты заперты? – спросил Пуаро.
– Доктор Бауэрштейн счел это желательным.
Пуаро задумчиво кивнул:
– В таком случае он вполне уверен в своем
предположении. Ну что ж, это облегчает нашу работу.
Вместе мы отправились в комнату, где произошла трагедия. Для
удобства я прилагаю план комнаты миссис Инглторп и расположение в ней основной
мебели.
Пуаро запер дверь изнутри и приступил к детальному осмотру.
Он переходил от одного предмета к другому с проворством кузнечика. Я остался
стоять у двери, боясь уничтожить какую-нибудь важную улику. Пуаро, однако, не
оценил моего терпения.
– В чем дело, друг мой? – воскликнул он. –
Почему вы там стоите… как это у вас говорится? Ах да! Почему застряли в двери?
Я объяснил, что опасаюсь уничтожить какие-либо важные следы.
– Следы? О чем вы говорите? В комнате побывала чуть ли
не целая армия! Какие теперь можно найти следы? Нет-нет! Идите сюда и помогите
мне в поисках. Я поставлю сюда мой чемоданчик; пока он мне не понадобится.
Пуаро поставил свой маленький чемоданчик на круглый столик у
окна. Крайне опрометчиво! Незакрепленная крышка стола накренилась, и чемоданчик
сполз на пол.
– Ну и стол! – воскликнул Пуаро. – Ах, друг
мой, можно жить в большом доме и не иметь комфорта!
Высказавшись таким образом, он продолжил поиски. На
некоторое время его внимание привлек небольшой фиолетового цвета портфель с
ключом в замке, стоявший на письменном столе. Он вынул ключик из замка и
передал его мне. Я, однако, не увидел в нем ничего особенного. Это был обычный
ключ с самодельным проволочным кольцом.
Затем Пуаро обследовал раму двери, которую мы ломали, и
убедился в том, что она действительно была закрыта на засов изнутри. Оттуда он
перешел к противоположной двери, ведущей в комнату Цинтии. Эта дверь, как я уже
говорил, тоже была на задвижке. Пуаро открыл и закрыл ее несколько раз,
проделав это с величайшей осторожностью. Задвижка работала бесшумно. Вдруг
что-то в ней привлекло его внимание. Приглядевшись, он быстро вынул из своего
чемоданчика пинцет и ловко вытащил из задвижки кусочек ткани, который тут же
заклеил в маленький конверт.
На комоде стоял поднос со спиртовкой и маленькой кастрюлькой,
в которой оставалось немного темной жидкости, а рядом с ней чашка с блюдцем.
Содержимое чашки было выпито.
Удивительно, как я мог быть настолько невнимательным, что
всего этого не заметил? А ведь это, несомненно, была важная улика! Пуаро осторожно
опустил палец в кастрюльку, попробовал темную жидкость и скривился.
– Какао… кажется, с ромом. – Затем он перешел к
нагромождению вещей на полу, где опрокинулся столик и валялись разбитая лампа
для чтения, несколько книг, спички, связка ключей и разбросанные вокруг осколки
кофейной чашки. – О, это любопытно! – произнес Пуаро.
– Должен признаться, не вижу ничего особенно
интересного.
– Не видите? Обратите внимание на лампу. Ламповое
стекло разбито на два куска, и они лежат там, где упали, а кофейная чашка
разбита вдребезги и раздавлена почти в порошок.
– Ну, – отозвался я устало, – наверное,
кто-то наступил на нее.
– Совершенно верно, – подтвердил странным тоном
Пуаро. – Кто-то наступил на нее.
