– Да, но есть дело более важное!
– Почему вы думаете, что эти чудесные бегонии менее
важны?
Я пожал плечами. Когда Пуаро в таком настроении, с ним
просто невозможно разговаривать.
– Вы не согласны? Однако подобные случаи бывали. Ну
хорошо! Давайте войдем и поговорим с преданной Доркас.
Доркас стояла в будуаре – руки сложены спереди, упругие
аккуратные волны седых волос под белым чепцом – яркий пример образцовой
прислуги прежних лет.
Поначалу она отнеслась к Пуаро с некоторой
подозрительностью, но он быстро сумел расположить ее к себе.
– Прошу вас. – Детектив пододвинул ей стул. –
Садитесь, мадемуазель!
– Благодарю вас, сэр.
– Вы провели с вашей хозяйкой много лет, не так ли?
– Десять лет, сэр.
– Это долгий срок и очень преданная служба! Вы были
сильно привязаны к ней, не правда ли?
– Она была для меня очень хорошей госпожой, сэр.
– Тогда вы не будете возражать, если я задам вам
(разумеется, с разрешения мистера Кавендиша) несколько вопросов?
– О, конечно, сэр!
– В таком случае я начну с расспросов о событиях,
которые произошли вчера после полудня. Ваша хозяйка с кем-то ссорилась?
– Да, сэр. Но я не знаю, должна ли я… – Доркас
заколебалась.
Пуаро пристально посмотрел на нее:
– Любезная Доркас, необходимо, чтобы я знал как можно
подробнее об этой ссоре. Не думайте, что вы таким образом выдаете секреты вашей
госпожи. Она мертва, и надо, чтобы мы знали все… если собираемся за нее
отомстить. Ничто не может вернуть ее к жизни, но мы надеемся, если здесь было
предательство, отдать убийцу под суд.
– Аминь! – с жаром откликнулась Доркас. – Не
называя никого по имени, скажу – есть один в этом доме, кого никто из нас
никогда терпеть не мог! То был черный час, когда его тень впервые упала на
порог этого дома.
Пуаро подождал, пока ее возмущение уляжется, а потом деловым
тоном продолжал спрашивать:
– Давайте вернемся к ссоре. Когда вы о ней услышали?
– Видите ли, сэр, мне вчера случилось проходить по
холлу…
– В какое время это было?
– Я не могу сказать точно, сэр, но еще задолго до чая.
Может, в четыре часа… а может, немного позже. Так вот, сэр, иду я, значит, и
вдруг слышу голоса, очень громкие и сердитые. Не то чтобы я собиралась слушать…
но так уж случилось. Я остановилась. Дверь была закрыта, но госпожа говорила
очень резко и громко, и мне ясно было слышно, что? она говорит. «Вы мне лгали,
вы обманули меня!» – сказала она. Я не слышала, что ответил мистер Инглторп. Он
говорил гораздо тише, чем она… но миссис Инглторп ответила: «Как вы смеете? Я
содержала, одевала и кормила вас! Вы обязаны мне всем! И вот как вы мне
отплатили! Принеся позор нашему имени!» Я опять не услышала, что он сказал, но
она продолжала: «Что бы вы ни говорили, это не имеет значения. Я отчетливо вижу
свой долг. Я все решила. Не думайте, что страх перед оглаской или скандал между
мужем и женой смогут удержать меня». Потом мне показалось, что они выходят, и я
быстро ушла.
– Вы уверены, что слышали голос именно мистера
Инглторпа?
– О да, сэр! Чей же еще голос это мог быть?
– Ну а что случилось потом?
– Позже я вернулась в холл, но все было тихо. В пять
часов миссис Инглторп позвонила в колокольчик и попросила меня принести в
будуар чашку чаю… Никакой еды… только чай. Выглядела она ужасно – такая бледная
и расстроенная. «Доркас, – сказала она, – я пережила большой
шок». – «Мне очень жаль, мэм, – ответила я. – Но вы почувствуете
себя лучше, мэм, после чашки крепкого горячего чая!» Она держала что-то в руке.
Я не знаю, было это письмо или просто листок бумаги, но на нем было что-то
написано, и госпожа все время смотрела на этот листок, как будто не могла
поверить своим глазам. «Всего несколько слов, – прошептала она, будто
забыла, что я рядом, – и все изменилось!» А потом она мне вдруг и говорит:
«Никогда не верьте мужчинам, Доркас! Они этого не стоят!» Я поспешила уйти и
принесла ей чашку хорошего крепкого чая. Миссис Инглторп меня поблагодарила и
сказала, что, наверное, почувствует себя лучше, когда его выпьет. «Я не знаю,
что делать, – поделилась она. – Скандал между мужем и женой – ужасная
вещь, Доркас! Если бы я могла, то лучше бы все это замяла». Тут вошла миссис
Кавендиш, и госпожа больше ничего не сказала.
– У нее в руке все еще было письмо или какая-то
бумажка?
– Да, сэр.
– Как вы думаете, что она сделала потом с этим письмом?
– Гм… я не знаю, сэр. Может, заперла его в свой
фиолетовый портфель.
– В нем она обычно держала важные бумаги?
– Да, сэр. Каждое утро приносила его с собой и каждый
вечер брала наверх.
– Когда она потеряла от него ключ?
– Вчера в полдень заметила, что ключа нет, и велела,
чтобы я хорошенько его поискала. Она очень рассердилась.
– Но у нее был дубликат?
– О да, сэр!
Доркас с большим удивлением смотрела на Пуаро. По правде
говоря, я тоже. Как он узнал про потерянный ключ? Пуаро улыбнулся:
– Это неважно, Доркас! Знать – моя обязанность. Вот
этот ключ был потерян? – И он вынул из своего кармана ключ, который нашел
наверху, в замке портфеля.
Доркас смотрела на него так, что казалось, ее глаза вот-вот
выскочат из орбит.
– Да, сэр, это действительно он. Где вы его нашли? Я
его везде искала.
– О-о! Видите ли, вчера он был не на том месте, где
оказался сегодня. А теперь давайте перейдем к другому вопросу. У вашей хозяйки
было темно-зеленое платье?
Такой неожиданный вопрос крайне озадачил Доркас.
– Нет, сэр.
– Вы вполне уверены?
– О да, сэр.
– Есть у кого-нибудь другого в доме зеленое платье?
Доркас задумалась.
– У мисс Цинтии есть зеленое вечернее платье.
– Светло– или темно-зеленое?
– Светло-зеленое, сэр. Из материи, которая называется
шифон.
– О, это не то, что мне нужно. И ни у кого другого в
доме нет ничего зеленого?
– Нет, сэр… я такого не знаю.
По лицу Пуаро нельзя было прочитать, огорчило его это или
нет. Он только заметил:
