– Я не посмею этого сделать, мистер Пуаро. Я положился
бы на ваши слова, но надо мной есть те, кто спросит, какого черта я не
арестовал убийцу. Не могли бы вы сказать мне хоть немного больше?
Пуаро задумался.
– Ну что же! Можно, – наконец сказал он, –
хотя, признаюсь, мне не хотелось бы. Это подталкивает меня и ускоряет события.
В настоящее время я предпочел бы не действовать в открытую, но то, что вы
говорите, справедливо: слова бельгийского полицейского, чьи лучшие дни остались
позади, уже недостаточно! Однако Алфред Инглторп не должен быть арестован.
Мистер Гастингс знает, что я поклялся не допустить этого. А вы, мой добрый
Джепп, сразу же направляетесь в Стайлз?
– Ну… приблизительно через полчаса. Вначале нам
хотелось бы повидать коронера и доктора.
– Хорошо! Зайдите за мной, когда будете проходить мимо.
Последний дом в деревне. Я пойду с вами. Неважно, будет мистер Инглторп в
Стайлз-Корт или нет, я сам предъявлю вам доказательства, что обвинение против
него несостоятельно. Договорились?
– Договорились, – сердечно согласился
Джепп. – И от имени Ярда я вам очень благодарен, хотя, должен признаться,
в настоящий момент не вижу никаких изъянов в уликах. Но вы всегда были
необыкновенным и непредсказуемым. До встречи, мусье!
Оба детектива ушли, Саммерхэй по-прежнему с недоверчивой
ухмылкой на лице.
– Ну что же, друг мой! – воскликнул Пуаро, прежде
чем я успел вставить хоть слово. – Что вы думаете? Mon Dieu!
[36]
Во время дознания меня несколько раз бросало в жар. Я не мог даже представить,
что этот человек будет настолько упрямым и откажется хоть что-нибудь сказать.
Определенно, это было поведение сумасшедшего!
– Гм-м! Кроме сумасшествия, есть и другое
объяснение, – заметил я. – Как он мог защищаться, если выдвинутое
против него обвинение справедливо? Ему оставалось только молчать!
– Как защищаться? Да существуют сотни оригинальнейших способов! –
воскликнул Пуаро. – Скажем, если бы я совершил это убийство, то немедленно
придумал бы семь самых правдоподобных историй! Намного более убедительных, чем
неловкие отрицания мистера Инглторпа!
Я не мог удержаться от смеха:
– Мой дорогой Пуаро! Уверен, вы способны придумать не
семь, а семьдесят историй! Однако, несмотря на ваши заявления детективам, вы,
конечно же, не верите в невиновность Алфреда Инглторпа?
– Почему? Ничего не изменилось.
– Но улики так убедительны, – возразил я.
– Да, слишком убедительны.
Мы повернули к калитке «Листуэй коттедж» и поднялись по
теперь уже хорошо знакомой мне лестнице.
– Да-да! Слишком убедительны! – повторил Пуаро
будто про себя. – Настоящие улики обычно несколько туманны и не вполне
удовлетворительны. Они нуждаются в проверке… тщательном анализе… отсеве ложных
улик… А здесь все заранее подготовлено. Нет, мой друг, свидетельство мистера
Инглторпа очень умно составлено. Так умно, что в конце концов ему перестаешь
верить. Он разрушает свой собственный замысел.
– Почему вы так думаете?
– Потому что, пока улики против него были неясны, их
было очень трудно опровергнуть. Но преступник сам так затянул сеть, что один
удар может ее разрубить, и – Инглторп свободен!
Я промолчал.
– Давайте посмотрим на это внимательнее. Скажем, перед
нами человек, который решил отравить свою жену. Он, как говорится, привык
изворачиваться и всеми правдами и неправдами добывать себе средства к
существованию. Стало быть, какой-то ум у него есть. Не совсем дурак. Ну вот! А
теперь посмотрим, как этот человек приступает к делу. Идет прямо к деревенскому
аптекарю и под своим собственным именем покупает стрихнин, рассказав выдуманную
историю про собаку. История оказывается лживой. Он не использует яд в ту же
ночь. Нет, ждет, когда произойдет скандал, который станет достоянием всего дома
и, естественно, вызовет к нему подозрение. Он не готовит защиту… ни намека, ни
тени алиби, хотя знает, что помощник аптекаря заявит об этом факте. Чушь! И не
просите меня поверить в то, что человек может быть таким идиотом! Так
действовать может только безумец, который хочет совершить самоубийство и
мечтает, чтобы его повесили!
– И все-таки не понимаю… – начал было я.
– Я и сам не понимаю. Поверьте, mon ami, это меня
озадачивает. Меня, Эркюля Пуаро!
– Однако если вы считаете его невиновным, то как вы
объясните, что он покупал стрихнин?
– Очень просто. Он его не покупал.
– Но Мэйс узнал его!
– Извините, перед ним был человек с черной бородой, как
у мистера Инглторпа, в очках, как мистер Инглторп, и одет в довольно приметную
одежду, какую носит Инглторп. Мэйс не мог узнать человека, которого до этого,
возможно, видел только на расстоянии. Сам он лишь две недели как появился в
деревне, а миссис Инглторп имела дело преимущественно с аптекой «Кут» в
Тэдминстере.
– Значит, вы думаете…
– Mon ami, вы помните два момента в этом деле, которые
я особенно подчеркивал? Оставим пока первый. Что было вторым?
– Тот важный факт, что Алфред Инглторп носит странную
одежду, черную бороду и очки, – процитировал я.
– Совершенно верно. Теперь представьте себе, что кто-то
хотел выдать себя за Джона или Лоуренса Кавендишей. Это будет легко?
– Нет, – подумав, ответил я. – Конечно,
артист…
Однако Пуаро резко оборвал меня:
– Почему это будет нелегко? Я вам отвечу, друг мой.
Потому что у обоих гладко выбритые лица. Чтобы выдать себя за любого из них при
ярком дневном свете, надо быть гениальным актером и к тому же иметь
определенное сходство. Однако в случае с Алфредом Инглторпом все обстоит
совершенно иначе. Странная одежда, борода, очки, скрывающие глаза, – вот
характерные черты его внешности. Далее, какой первый инстинкт преступника?
Отвлечь от себя внимание, не так ли? Как же он может лучше всего это сделать?
Разумеется, переключив внимание на кого-нибудь другого. В данном случае
подходящий человек оказался под рукой. Все склонны верить в вину мистера
Инглторпа. Это неизбежно. Подозрение, безусловно, падает на него. Однако, чтобы
все было наверняка, должно быть такое убедительное доказательство, как покупка
яда, совершенная человеком странной внешности, как у мистера Инглторпа. А это
сделать нетрудно. Вспомните, юный Мэйс, собственно говоря, никогда не видел
Инглторпа близко и никогда с ним не разговаривал. Как он мог усомниться, что
человек в характерной одежде, с бородой и очками на самом деле не Алфред
Инглторп?
– Возможно, – согласился я, завороженный
красноречием Пуаро, – но если все происходило именно так, то почему же он
не сказал, где был в понедельник в шесть часов вечера?
