Похороны миссис Инглторп состоялись на следующий день. В
понедельник, когда я спустился к позднему завтраку, Джон отвел меня в сторону и
сообщил, что мистер Инглторп уезжает, чтобы поселиться в «Стайлз-Армс», пока
его планы не примут окончательного вида.
– Поистине, Гастингс, его отъезд – большое облегчение! –
признался мой честный друг. – Было достаточно скверно, когда все мы
думали, что это он совершил убийство, но, черт побери, по-моему, не лучше и
теперь, когда мы чувствуем себя виноватыми в том, что так на него набросились.
Фактически мы относились к нему отвратительно! Конечно, все свидетельствовало
против него, и я не думаю, что нас можно обвинить, будто мы сделали поспешные
выводы. И все-таки что ни говорите, а мы были не правы, и теперь у всех
появилось неприятное чувство необходимости загладить свою вину, что очень
трудно сделать, поскольку этот тип по-прежнему всем неприятен. Дьявольски
неловкая ситуация! Я ему признателен за то, что у него хватило такта уехать.
Очень хорошо, что Стайлз-Корт не принадлежал моей матери и она не могла
оставить его этому типу. Не могу себе представить, как он здесь хозяйничал бы!
Деньги – другое дело. Сможет – пожалуйста! Пусть забирает.
– Вы будете в состоянии содержать имение? –
поинтересовался я.
– О да! Правда, предстоит заплатить налог на
наследство, но половина денег моего отца передается вместе с имением. К тому же
Лоуренс пока остается с нами, так что сохранится и его доля. Сначала нам,
конечно, будет туговато, потому что, как вы уже знаете, я оказался в несколько
затруднительном финансовом положении. Но теперь эти парни подождут.
В связи с предстоящим отъездом мистера Инглторпа все
почувствовали облегчение, и завтрак прошел в самом благодушном настроении,
какого не было со дня трагедии. Цинтия, юная и жизнерадостная, снова выглядела
хорошенькой, и мы все, за исключением Лоуренса, который, как всегда, был
мрачным и нервным, пребывали в довольно веселом настроении в надежде на
многообещающее будущее.
Газеты, разумеется, были полны описаний недавней трагедии.
Кричащие заголовки, кое-как слепленные биографии каждого члена семьи,
инсинуации и выпады, знакомые намеки на то, будто у полиции есть улики и
версии, – ничто не было упущено. Ярких событий в эти дни не было; на
военном фронте наступило временное затишье, потому газеты с жадностью
ухватились за преступление в светском обществе. «Загадочное преступление в
Стайлзе» стало основной темой момента.
Естественно, все это очень раздражало. Дом постоянно
осаждали репортеры. Их настойчиво отказывались принимать, но они упорно
продолжали осаждать деревню и округу, подстерегая с фотоаппаратами каждого
неосторожного члена семьи. Все мы оказались объектами их назойливого внимания.
Детективы из Скотленд-Ярда появлялись и исчезали,
расспрашивали, осматривали, проверяли. Они все подмечали и были неразговорчивы.
Мы не знали, в каком направлении они работают, имелись ли у них какие-нибудь
значительные улики или все обречено было остаться в категории «неразгаданных
преступлений».
После завтрака Доркас подошла ко мне с довольно таинственным
видом и спросила, может ли она со мной поговорить.
– Конечно. В чем дело, Доркас?
– Я подумала, сэр… Может, вы сегодня увидите
бельгийского джентльмена?
Я кивнул.
– Так вот, сэр. Помните, как он допытывался про зеленое
платье? Хотел узнать, было ли такое у моей госпожи или у кого другого в доме?
– Да-да! Вы его нашли?
– Нет, сэр, но я вспомнила про то, что молодые
джентльмены (Джон и Лоуренс оставались для Доркас «молодыми джентльменами»)
называли «маскарадным ящиком». Этот ящик стоит на чердаке, сэр. Большой такой
сундук, набитый старой одеждой, маскарадными костюмами и всем таким прочим. Мне
вдруг пришло в голову, может, там есть зеленое платье. Так что, если вы скажете
бельгийскому джентльмену…
– Обязательно скажу, Доркас, – пообещал я.
– Большое спасибо, сэр! Он очень приятный джентльмен.
Не то что эти двое из Лондона… Везде суют свой нос, все выспрашивают. Вообще-то
к иностранцам у меня душа не лежит, но в газетах пишут, будто эти храбрые
бельгийцы не то что обычные иностранцы, и, уж конечно, ваш друг – самый
вежливый джентльмен!
Милая старая Доркас! Когда она стояла, подняв ко мне
честное, доброе лицо, я подумал, какой это чудесный образец верного слуги
старых времен, которые теперь быстро исчезают.
Я решил сразу пойти в деревню и поискать Пуаро, но встретил
его, когда он подходил к дому, и сразу передал ему то, что сообщила Доркас.
– Ах, славная Доркас! Посмотрим этот сундук, хотя… Но
неважно! Давайте все равно проверим.
Мы вошли в дом через открытую застекленную дверь. В холле
никого не было, и мы отправились прямо на чердак.
Там действительно стоял сундук прекрасной старинной работы,
украшенный медными гвоздями и доверху наполненный разнообразными маскарадными
костюмами.
Пуаро принялся бесцеремонно вынимать их прямо на пол. Среди
вещей мелькнули две зеленые ткани разных оттенков, но Пуаро только покачал
головой. Он как-то без особого желания отнесся к поискам, будто не ожидал
обнаружить ничего интересного. Но вдруг с живостью воскликнул:
– Что это? Посмотрите!
Сундук был почти пуст, а на самом его дне покоилась
великолепная черная борода.
– Ого! – явно обрадовался Пуаро, вынимая ее из
сундука. А повертев в руках и внимательно разглядев, оценил: – Новая. Да,
совершенно новая.
После минутного колебания он положил бороду обратно в
сундук, побросал на нее все остальные вещи и быстро спустился вниз. Там направился
прямо в буфетную, где Доркас в это время деловито начищала серебро.
Пуаро с истинно галльской любезностью пожелал ей доброго
утра.
– Мы посмотрели все в сундуке, Доркас, – сразу
начал он. – Я вам очень признателен. Там и правда прекрасная коллекция
нарядов. Могу я спросить – и часто они используются?
– Видите ли, сэр, теперь не очень-то часто, хотя время
от времени у нас бывают «вечера переодеваний», как их называют молодые
джентльмены. Иногда очень забавно смотреть, сэр! Особенно на мистера Лоуренса.
Страшно смешно! Помню, как-то вечером он спустился по лестнице наряженный
персидским царем. Сказал, это что-то вроде восточного короля. В руках у него
был большой нож для разрезания бумаги. Подходит ко мне и говорит: «Доркас, вы
должны относиться ко мне с большим уважением. В руках у меня остро наточенный
ятаган, и если вы мне не угодите – ваша голова с плеч!» Мисс Цинтия была, как
они говорили, апаш или что-то похожее. В общем, что-то вроде бандита, только на
французский манер. Ну и вид у нее был! Вы никогда не поверили бы, что такая
хорошенькая юная леди может сделать из себя этакого разбойника. Никто бы ее не
узнал!
