– Вы отрицаете, что заказывали двадцать девятого июня в
фирме «Паркинсонс» черную бороду? – спросил он.
– Да.
– Скажите, если что-нибудь случится с вашим братом, кто
унаследует Стайлз-Корт?
Грубость вопроса вызвала краску на бледном лице Лоуренса.
Судья дал выход своим эмоциям, пробормотав что-то неодобрительное. Подсудимый
возмущенно наклонился вперед.
Сэр Хэвиуэзер не обратил ни малейшего внимания на
недовольство своего клиента.
– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос! –
настойчиво потребовал он.
– Полагаю, – тихо ответил Лоуренс, –
Стайлз-Корт унаследую я.
– Что вы имеете в виду, говоря «полагаю»? У вашего
брата детей нет. Наследником являетесь вы, не так ли?
– Да.
– Ага! Так-то лучше! – произнес Хэвиуэзер с
жестокой веселостью. – И вы также унаследуете изрядную сумму денег, верно?
– В самом деле, сэр Эрнст! – запротестовал
судья. – Эти вопросы не относятся к делу.
Сэр Эрнст, довольный своим выпадом, поклонился и продолжил:
– Во вторник, семнадцатого июля, как я понимаю, вы
вместе с другими гостями посетили аптеку госпиталя Красного Креста в
Тэдминстере?
– Да.
– Оставшись на несколько секунд один в комнате, вы
случайно не открывали шкафчик с ядами и не рассматривали некоторые из них?
– Я… я… возможно, я это сделал.
– Я утверждаю, что вы поступили именно так.
– Да.
Сэр Эрнст немедленно задал новый вопрос:
– Вы там рассматривали определенную бутылочку?
– Нет, не думаю.
– Будьте осторожны, мистер Кавендиш! Я имею в виду
маленькую бутылочку с гидрохлоридом стрихнина.
Лицо Лоуренса приняло болезненно-зеленоватый оттенок.
– Н-нет! Я уверен, что этого не делал.
– В таком случае как вы объясните, что оставили на ней
отпечатки своих пальцев?
Грубая манера, с какой сэр Эрнст вел допрос, была в высшей
степени эффективна, когда он имел дело со свидетелем, обладавшим
неуравновешенным характером.
– Я… я полагаю, что, должно быть, брал в руки эту
бутылочку.
– Я тоже так полагаю! Вы взяли содержимое этой
бутылочки?
– Конечно, нет!
– В таком случае зачем вы ее брали?
– Когда-то я изучал медицину, хотел стать доктором.
Естественно, подобные вещи меня интересуют.
– Ага! Значит, яды, «естественно», вас интересуют, не
так ли? Тем не менее, чтобы удовлетворить свой «естественный» интерес, вы ждали
момента, когда останетесь в комнате один?
– Это была чистая случайность. Если бы все остальные
были в комнате, я поступил бы точно так же.
– Однако случилось так, что никого там не было?
– Да, но…
– Фактически за все время визита в аптеку вы оказались
один всего на несколько минут, и произошло – я утверждаю! – произошло так,
что именно в этот момент проявился ваш «естественный» интерес к стрихнину?
– Я… я… – самым жалким образом заикался Лоуренс.
– У меня к вам больше нет вопросов, мистер
Кавендиш! – с довольным и в высшей степени удовлетворенным видом заявил
сэр Эрнст.
Этот недолгий по времени перекрестный допрос вызвал большое
волнение в зале. Головы многих модных дам деловито склонились друг к другу, и
перешептывание стало настолько громким, что судья сердито пригрозил очистить
помещение, если немедленно не установится тишина.
Последовало еще несколько свидетельских показаний. Были
приглашены графологи, чтобы высказать свое мнение по поводу подписи «Алфред
Инглторп», оставленной в регистрационной книге аптекаря. Все они единодушно
заявили, что это, безусловно, не почерк мистера Инглторпа, и выразили
предположение, что подпись могла быть сделана переодетым подсудимым. Однако,
подвергнутые перекрестному допросу, они признали, что это могла быть также
умело подделанная кем-то подпись, имитировавшая почерк подсудимого.
Защитная речь сэра Эрнста Хэвиуэзера не была длинной, но она
подкреплялась силой выразительности его манер. Никогда, заявил он, в течение
всей его долгой практики ему не приходилось встречаться с обвинением в
убийстве, основанным на таких незначительных уликах. Обвинение не только
полностью зависит от обстоятельств, но оно по большей части практически не
доказано. Достаточно обратиться к свидетельским показаниям и тщательно,
беспристрастно их проанализировать. К примеру, стрихнин был обнаружен в ящике
комода в комнате подсудимого. Этот ящик, как уже отмечалось, не был заперт.
Следует обратить внимание на тот факт, что неоспоримых доказательств,
подтверждающих, будто именно подсудимый спрятал яд под нижним бельем,
предъявлено не было. Фактически это была чья-то злобная попытка возложить вину
на подсудимого. Обвинение не смогло предъявить ни малейшей улики, которая подтверждала
бы заявление, что именно подсудимый заказал черную бороду в фирме «Паркинсонс»;
ссора между подсудимым и мачехой действительно имела место, что и было
откровенно признано подсудимым. Однако как имевшая место ссора, так и
финансовые трудности подсудимого оказались в высшей степени преувеличенными.
Ученый коллега (сэр Эрнст небрежно кивнул в сторону мистера
Филипса) утверждал, что если бы подсудимый был невиновен, то еще на
предварительном слушании мог бы объяснить, что он сам, а не мистер Инглторп был
участником ссоры. По его (мистера Эрнста) мнению, факты были неправильно
представлены. На самом же деле произошло следующее: подсудимому, вернувшемуся
домой вечером во вторник, сообщили, что между мистером и миссис Инглторп
произошла крупная ссора. Подсудимому и в голову не пришло, что кто-то принял
его голос за голос мистера Инглторпа, и он, естественно, предположил, что у его
мачехи было две ссоры.
Обвинение в том, что в понедельник, 17 июля, подсудимый
вошел в деревенскую аптеку под видом мистера Инглторпа, также несостоятельно,
ибо в это время подсудимый находился в глухом, удаленном месте, известном под
названием Марстон-Спини, куда был вызван анонимной запиской, составленной в
духе шантажа. Записка содержала угрозы раскрыть кое-что о его жене, если он не
согласится с требованиями шантажистов. Подсудимый, соответственно, явился в
указанное место и, прождав напрасно полчаса, вернулся домой. К сожалению, ни на
пути к назначенному месту, ни при возвращении домой подсудимый не встретил
никого, кто мог бы подтвердить правдивость этой истории. Однако, к счастью, он
сохранил записку, которая может быть представлена в качестве доказательства.
