Приблизительно без четверти семь нас позвала миссис
Инглторп, заявив, что ужин будет раньше обычного, иначе мы можем опоздать. Мы
наспех поели, и к концу трапезы машина уже ждала нас у дверей.
Вечер прошел с большим успехом. Декламация миссис Инглторп
вызвала бурные аплодисменты. Показали также несколько живых картин, в которых
принимала участие Цинтия. Она не вернулась с нами в Стайлз, потому что друзья,
с которыми девушка участвовала в том представлении, пригласили ее на ужин, а
потом оставили у себя ночевать.
На следующее утро миссис Инглторп к завтраку не вышла,
оставшись в постели, так как чувствовала себя несколько утомленной. Однако
около половины первого она появилась – энергичная и оживленная – и утащила меня
и Лоуренса с собой на званый ленч.
– Такое очаровательное приглашение от миссис Роллстон!
Она, знаете ли, сестра леди Тэдминстер. Роллстоны пришли с Вильгельмом
Завоевателем.
[5]
Это одно из наших старейших семейств!
Мэри отказалась от приглашения под предлогом ранее назначенной
встречи с доктором Бауэрштейном.
Ленч прошел очень приятно, а когда мы возвращались назад,
Лоуренс предложил проехать через Тэдминстер, что увеличило наш путь примерно на
милю, и нанести визит Цинтии в ее госпитальной аптеке. Миссис Инглторп нашла
идею отличной, но заходить к Цинтии вместе с нами отказалась, так как ей
предстояло еще написать несколько писем. Она высадила нас у госпиталя,
предложив вернуться вместе с Цинтией на рессорной двуколке.
Привратнику госпиталя мы показались подозрительными, и он
задержал нас, пока не появилась Цинтия. В длинном белом халате она выглядела
очень свежо и мило. Цинтия торжественно повела нас вверх по лестнице в свое
святилище и там представила подруге-фармацевту, личности, внушавшей некий
благоговейный страх, которую Цинтия весело называла Нибз.
[6]
– Сколько склянок! – воскликнул я, оглядывая шкафы
небольшой комнаты. – Вы и в самом деле знаете, что в каждой из них?
– О-о-ох! Скажите что-нибудь пооригинальнее, –
простонала Цинтия. – Каждый, кто сюда приходит, произносит именно это! Мы
даже подумываем учредить награду тому, кто, войдя к нам первый раз, не
произнесет таких слов! И я знаю ваш следующий вопрос: «Сколько людей вы уже
успели отравить?…»
Смеясь, я признал, что она права.
– Если бы вы только знали, как легко по ошибке
отправить кого-нибудь на тот свет, то не стали бы над этим шутить. Давайте
лучше пить чай! У нас тут в шкафах есть немало тайных хранилищ. Нет-нет,
Лоуренс! Этот шкаф для ядов. Откройте вон тот, большой. Теперь правильно!
Чаепитие прошло очень весело, и потом мы помогли Цинтии
вымыть чайную посуду. Мы как раз убирали последнюю чайную ложку, когда
послышался стук в дверь. Лица Цинтии и Нибз моментально словно одеревенели,
замерев в суровой неприступности.
– Войдите, – произнесла Цинтия резким,
профессиональным тоном.
Появилась молоденькая, немного испуганная медсестра с
бутылочкой, которую протянула Нибз, но та взмахом руки отослала ее к Цинтии,
произнеся при этом довольно загадочную фразу:
– Собственно говоря, меня сегодня здесь нет!
Цинтия взяла бутылочку и осмотрела ее с пристрастием.
– Это нужно было прислать еще утром, – строго
сказала она.
– Старшая медсестра очень извиняется. Она забыла.
– Старшая сестра должна была прочитать правила на
входной двери! – отчеканила Цинтия.
По выражению лица маленькой медсестрички было ясно, что она
ни за что не отважится передать эти слова своей грозной начальнице.
– Так что теперь это невозможно сделать до
завтра, – закончила Цинтия.
– Значит, – робко спросила медсестра, – нет
никакой возможности получить лекарство сегодня вечером?
– Видите ли, – ответила Цинтия, – мы очень
заняты, но, если найдем время, сделаем.
Медсестра ушла, а Цинтия, быстро взяв с полки большую
склянку, наполнила из нее бутылочку и поставила на стол за дверью.
Я засмеялся:
– Необходимо соблюдать дисциплину?
– Вот именно. Давайте выйдем на наш балкончик. Отсюда
можно увидеть весь госпиталь.
Я последовал за Цинтией и ее подругой, и они показали мне
разные корпуса. Лоуренс отстал от нас, но через несколько минут Цинтия позвала
его присоединиться к нам. Затем она взглянула на часы:
– Больше нечего делать, Нибз?
– Нет.
– Очень хорошо. Тогда мы можем все запереть и уйти.
В тот день я увидел Лоуренса совсем в ином свете. В
сравнении с Джоном узнать его было значительно труднее. Он почти во всем
казался мне противоположностью своему брату, к тому же был замкнут и застенчив.
Однако Лоуренс в известной мере обладал очарованием, и я подумал, что тот, кто
хорошо его знал, мог бы испытывать к нему глубокие чувства. Обычно его манера
обращения с Цинтией была довольно скованной, да и она со своей стороны тоже
немного его стеснялась. Но в тот день они оба были веселы и болтали
непринужденно, как дети.
Когда мы ехали через деревню, я вспомнил, что хотел купить
марки, и мы остановились у почты.
Выходя оттуда, я столкнулся в дверях с невысоким человеком,
который как раз хотел войти. Извиняясь, я поспешно сделал шаг в сторону, как
вдруг этот человек с громкими восклицаниями обнял меня и тепло расцеловал.
– Mon ami,
[7]
Гастингс! – закричал
он. – Это в самом деле mon ami Гастингс?!
– Пуаро! Какая приятная встреча! – воскликнул я и
обернулся к сидящим в двуколке: – Мисс Цинтия, это мой старый друг мсье Пуаро,
которого я не видел уже много лет.
– О, мы знакомы с мсье Пуаро, – весело отозвалась
Цинтия, – но я не думала, что он ваш друг.
– В самом деле, – серьезно ответил Пуаро. – Я
знаю мадемуазель Цинтию. Я здесь благодаря миссис Инглторп.
Я вопросительно взглянул на него.
– Да, мой друг, миссис Инглторп любезно распространила
свое гостеприимство на семерых моих соотечественников, которые – увы! –
оказались беженцами со своей родной земли. Мы, бельгийцы, всегда будем
вспоминать миссис Инглторп с благодарностью.
Пуаро выглядел экстраординарно. Он был невысок – чуть больше
пяти футов четырех дюймов, с головой, напоминающей по форме яйцо, которую
всегда склонял немного набок, и носил сильно напомаженные, имеющие воинственный
вид усы. Аккуратность его в одежде была поистине феноменальной. Я думаю,
пылинка на рукаве причинила бы ему больше боли, чем пулевое ранение. Тем не
менее этот эксцентричного вида денди небольшого роста, который, к моему
огорчению, теперь сильно хромал, в свое время был одним из самых знаменитых
работников бельгийской полиции. Его способности детектива были уникальными, он
всегда добивался триумфа, раскрывая самые сложные и запутанные преступления.
