— И подумать только: Жермен всегда защищал патрона, когда мы называли его иезуитом!
— Да, это правда. «Почему наш патрон не имеет права ходить к мессе? — говорил он. — Ведь вы имеете право не появляться в церкви!..»
— Смотри-ка, Шаламель возвращается, вот кто сейчас удивится!
— Чему это, друзья? Что еще стряслось? Есть какие-нибудь новости о несчастной Луизе?
— Ты бы уже знал об этом, лентяй, если бы не ходил по поручениям столько времени!
— Послушайте, может, вы думаете, что отсюда до дворца Шайо один куриный шаг!
— Ну ловкач! Ну хитрюга!
— Так что с этим знаменитым виконтом де Сен-Реми?
— Разве он еще не приходил?
— Нет.
— Удивительно! Карета была готова, и он передал через слугу, что тотчас приедет. Правда, сказал слуга, он, кажется, чем-то недоволен... Ах, друзья, если бы видели его прелестный маленький дом! Какая роскошь! Можно сказать, один из тех дворянских особняков, о которых сказано в Фобласе... О, этот Фоблас! Он мой герой, он мне служит примером, — продолжал Шаламель, ставя в угол свой зонтик и стаскивая калоши.
— Наверное, у него долги, за которые могут арестовать. У этого виконта?
— Вексель на тридцать четыре тысячи франков; судебный пристав передал его сюда, потому что кредитор предпочел, чтобы он был оплачен у нас в конторе. А почему — этого я не знаю.
— Лучше ему сразу все оплатить, этому красавцу виконту, потому что он и так просрочил три дня, прятался от судебных приставов в деревне и вернулся только вчера вечером.
— Но почему до сих пор не описали его дом?
— Не так уж он глуп. Дом не принадлежит ему, обстановка — его камердинера, который якобы от чьего-то имени сдает его виконту внаем со всей мебелью; точно так же лошади и кареты записаны на его кучера, и тот утверждает, будто сдает виконту напрокат эти великолепные выезды за столько-то в месяц. Хитер этот Сен-Реми. Но о чем это вы тут говорили? Что еще случилось?
— Представь себе, часа два назад влетает наш патрон вне себя от ярости. «Где Жермен?» — кричит он. «Не знаем, сударь». — «Так вот, он вчера украл семнадцать тысяч франков!»
— Жермен? Украл? Да полно вам.
— Лучше послушай!..
— «Как, сударь, вы уверены? Это невозможно», — говорим мы ему наперебой.
— А я говорю: вчера я оставил в ящике кассы пятнадцать ассигнаций по тысяче франков и еще две тысячи франков золотом в маленькой шкатулке, и все похищено». В этот момент вбегает папаша Марритон, швейцар, и кричит: «Хозяин, полицейские сейчас придут!»
— А что Жермен?
— Подожди немного. Патрон говорит швейцару: «Когда появится господин Жермен, пошли его сюда, в контору, но ничего не говори...» Так приказал патрон. «Я хочу уличить его перед вами всеми, господа...» Примерно через четверть часа приходит бедняга Жермен как ни в чем не бывало; мамаша Серафен только что принесла нам свою похлебку; он спокойно здоровается с патроном и со всеми. «Жермен, вы хотите с нами позавтракать?» — спрашивает Ферран. «Нет, сударь, я не голоден». — «Вы сегодня опоздали». — «Да, сударь, мне пришлось сегодня утром отправиться в Бельвиль». — «Наверняка, чтобы спрятать деньги, которые вы у меня украли!» — закричал господин Ферран страшным голосом.
— И что Жермен?
— Несчастный побледнел как смерть и тут же забормотал: «Сударь, умоляю, не губите меня...»
— Он в самом деле украл?
— Да подождите вы, Шаламель! «Не губите меня», — говорит он патрону. «Значит, ты признаешься, негодяй?» — «Да, сударь... Но вот деньги, которых недостает. Я надеялся вернуть их рано утром, пока вы не встали, но, к несчастью, той дамы, которая была мне должна эту маленькую сумму, не оказалось вчера дома; она уже два дня находилась в Бельвиле, и мне пришлось отправиться туда с утра. И этим и объясняется мое опоздание... Сжальтесь, сударь, не погубите меня! Когда я брал эти деньги, я знал, что смогу вернуть их утром. Вот тысяча триста франков золотом». — «Какие тысяча триста? — закричал Ферран. — При чем здесь тысяча триста франков? Вы украли у меня из ящика стола на втором этаже пятнадцать ассигнаций по тысяче франков в зеленой папке и еще две тысячи франков золотом!» — «Я? Да ничего подобного! — воскликнул ошеломленный Жермен. — Я взял у вас тысячу триста франков золотом... и ни сантима больше. Никакой зеленой папки я не видел, там было только две тысячи франков золотом в шкатулке». — «О, какая гнусная ложь! — закричал патрон. — Вы украли тысячу триста франков, значит, могли украсть и больше. Суд решит... О, я буду беспощаден!.. Так злоупотреблять моим доверием!.. Пусть это будет уроком для всех». И тогда, мой бедный Шаламель, явились полицейские с секретарем полиции, чтобы составить протокол, и нашего Жермена схватили и увели. Вот так-то!
— Неужели это возможно? Жермен честнейший из честных!
— Нам это тоже показалось очень странным.
— Надо, впрочем, сказать, что Жермен был со странностями: он никому не говорил, где он живет.
— Да, это правда.
— У него всегда был такой таинственный вид...
— Но это не причина, чтобы он вдруг взял и украл семнадцать тысяч франков.
— Это конечно.
— Я об этом и говорю.
— Действительно, хорошенькая новость... Прямо как дубиной по голове... Жермен... Жермен такой с виду честный! Да ему бы любой доверился как на исповеди!
— Похоже, он предчувствовал, что его поджидает беда...
— Почему ты так думаешь?
— Последнее время что-то его грызло, беспокоило...
— Может быть, это из-за Луизы?
— Из-за Луизы?
— Я только повторяю слова мамаши Серафен. Она говорила утром...
— Что она говорила? О чем?
— О том, будто он любовник Луизы... и отец ее ребенка.
— Подумать только! Вот лицемер!
— Неужто правда? Вот это да!
— Да не верю!
— Не может этого быть!
— Откуда ты это знаешь, Шаламель?
— Недели две назад Жермен по секрету признался мне, что безумно влюблен, просто сходит с ума от одной маленькой портнишки. Он, познакомился с ней в доме, где недавно жил. Когда он говорил о ней, на глазах у него были слезы.
— Браво, Шаламель! Ура, Шаламель! Да из какой старой оперы ты явился?
— И еще говорил, что его герой — Фоблас! А сам, как малый ребенок, как невинная девица, как простак акционер, не понимает, что можно любить одну и быть любовником другой! Потеха!
— А я вас уверяю, что Жермен говорил вполне серьезно...
В этот момент в контору вошел старший клерк.
— Вы уже здесь, Шаламель? — спросил он. — Исполнили все поручения?
