— Вовсе нет, наоборот, мне даже лестно... — Тут Волчица пожала плечами и рассмеялась. — Господи, какая глупость, разыгрывать из себя барыню? Что мы, дети?.. Ну да все равно... Давайте!.. Это в самом деле забавно... Так вы говорили?
— Я хотела сказать, госпожа Марсиаль, что зима в лесу — это самое худшее время года.
— Ну уж нет, вовсе не худшее! Слушать, как ветер качает по ночам деревья, а где-то далеко воют волки, далеко-далеко... Я бы не скучала, сидя у огня, только со мною был бы мой муж и мои крошки... Даже если бы я осталась одна, а мужу пришлось пойти с обходом... С ружьем я уже знакома. Если бы пришлось защищать моих малышей, я бы не испугалась... Э, да что там говорить! Волчица отстояла бы своих волчат!
— О, я вам верю! Вы храбрая... А я трусиха, я предпочитаю зиме весну. Ах, весна, госпожа Марсиаль, весна! Когда зеленеют листья, когда расцветают прекрасные лесные цветы, которые пахнут так нежно, так сладко, что, кажется, весь воздух пропитан их ароматом... Вот тогда ваши дети будут весело валяться на молодой травке, а затем листва на деревьях станет такой густой, что ваш дом почти скроется среди зелени. Мне кажется, я его так и вижу! Перед дверью шпалера виноградных лоз, которые посадил ваш муж; они отбрасывают Тень на лужайку, где он отдыхает в полуденный зной, а вы хлопочете по хозяйству, проходите мимо и говорите детям, чтобы они не будили отца... Я не знаю, вы заметили, что летом в лесу около полудня наступает такая тишина, как ночью... и не слышно ни шороха листьев, ни пения птиц?..
— Да, не слышно, — машинально повторила Волчица, все более и более отдаляясь от реальности. Она словно наяву видела радостные сцены, которые разворачивала перед ней поэтическая фантазия Лилии-Марии, инстинктивно влюбленной в красоту природы.
Обрадованная глубоким вниманием подруги, Певунья продолжала, почти столь же увлеченная своими грезами.
— Есть еще одна вещь, которую я люблю почти так же, как лесную тишину, — это шум дождя, когда крупные капли стучат по листьям... Вы тоже это любите?
— Да, да, очень... Летний дождь!
— Не правда ли, хорошо? Когда деревья, мох, трава — все промокло, какой свежий запах! А потом, когда солнце просвечивает сквозь деревья, как сверкает каждая капелька на листьях после дождя! Вы тоже заметили?
— Нет... но теперь вспоминаю, потому что вы мне об этом сказали... Право, чудно, вы рассказываете так хорошо, что вроде все вижу сама, когда вы об этом говорите... А потом еще, не знаю, как сказать, черт меня побери! Ну, когда вы рассказываете, я словно чувствую запах, такой сладкий, такой свежий... как после летнего дождя...
Так же как добро и красота, поэзия не менее заразительна,
Волчица, даже при ее примитивном и диком характере, невольно подчинялась влиянию Лилии-Марии.
А та продолжала с улыбкой:
— Не следует думать, что одни мы с тобой любим летний дождь. А птицы? Смотри, как они радуются, отряхивая перышки, как весело они щебечут, но все же не так весело, как ваши ребятишки... ваши дети, свободные, веселые и легкие, как эти птицы. Смотрите, как малыши бегут по тропинке навстречу старшему брату, который гонит с пастбища двух коров. Они еще издали узнали звон их колокольчиков и бросились наперегонки!
— Постойте-ка, Певунья, я словно вижу самого маленького и самого храброго: он упросил старшего брата, и тот посадил его верхом на спину коровы...
— Да, и можно подумать, что кроткое животное понимает., какой драгоценный груз оно несет: видите, как осторожно ступает эта корова?.. Но вот и час ужина... Ваш старшенький по дороге на пастбище забавы ради набрал для вас полную корзинку сладкой земляники и принес ее совсем свежей под толстым слоем лесных фиалок.
— Земляника и фиалки... какой это, должно быть, аромат!.. Но, господи боже мой, откуда у вас все это?
— Из тех лесов, где зреет земляника и цветут фиалки... Стоит только отыскать их и собрать, госпожа Марсиаль... Но поговорим о хозяйстве. Уже темнеет, надо подоить коров, накрыть стол под сводом виноградника, потому что вы слышите издали собачий лай, а вскоре — голос их хозяина, который весело распевает, несмотря на усталость... Ну как тут не запоешь, если тебя ждет добрая жена и веселые ребятишки? Не правда ли, госпожа Марсиаль?
— Правда, как не запеть, — мечтательно проговорила Волчица.
— Или не заплакать от умиления, — продолжала Лилия-Мария, чувствуя, что сама взволнована не меньше своей под руги. — Ибо эти слезы так же сладостны, как песня... А потом, когда придет ночь, какое счастье посидеть под ажурной аркой из виноградных лоз, вдыхая запахи леса, послушать, как лепечут дети, засыпая... поглядеть на звезды... Тогда сердце преисполняется счастья, доброты... и изливается в молитве... Как же не возблагодарить того, кто послал вечернюю свежесть, запахи леса, прозрачную чистоту звездного неба?.. А после этой благодарности, или молитвы, можно спокойно уснуть до утра и снова возблагодарить Создателя... ибо он дал тебе эту бедную, полную трудов и забот, но спокойную и честную жизнь навсегда...
— Навсегда! — повторила Волчица с тяжелым вздохом, опустив голову на грудь и пристально глядя перед собой. — Ибо это правда, господь бог милостив, когда дает нам такое счастье довольствоваться столь малым...
— А теперь скажите, — тихонько продолжала Лилия-Мария, — скажите, не должны ли мы благодарить, как господа бога, нашего благодетеля, который даст вам эту счастливую жизнь в трудах и заботах вместо постыдной жизни, которую вы ведете на грязных улицах Парижа?
Слово «Париж» внезапно вернуло Волчицу к действительности.
И в душе ее произошло странное превращение. Наивная картина суровой и скромной жизни, этот простой рассказ, освещенный ласковым огнем домашнего очага или веселыми, золотистыми лучами солнца, пропитанный запахами леса или ароматом диких цветов, этот рассказ произвел на Волчицу гораздо более глубокое и сильное впечатление, чем все высоконравственные увещевания и проповеди.
Да, слушая Лилию-Марию, Волчица от всей души желала стать неутомимой хозяйкой, верной супругой, добродетельной и преданной матерью.
Внушить хотя бы на мгновение этой вспыльчивой, опустившейся, порочной женщине любовь к семье, чувство долга, вкус к труду, признательность к Создателю — и все это, всего лишь обещая ей то, что бог дает всем: солнце в небе и лесную тень, и то, что человек получает за свои труды: хлеб и кров над головой, — разве это не было прекрасной победой Лилии-Марии?
Самый строгий моралист, самый яростный проповедник, смогли бы они достигнуть большего своими укорами и предсказаниями, угрожая самыми страшными наказаниями человеческими и карами небесными?
Гнев и боль пронзили Волчицу, когда она вдруг вернулась к действительности из страны грез и счастья, куда ее впервые увлекла Лилия-Мария. Но это чувство свидетельствовало, что Певунья добилась своей цели.
Чем безнадежнее смотрела Волчица после этих сладостных миражей на свою горькую участь, тем очевиднее была победа Певуньи. Несколько мгновений Волчица молча думала, затем вскинула голову, провела рукой по лбу и вскочила на ноги с угрожающим видом.
