— Кому вы это говорите?! Именно потому я всегда давала отпор своим ухажерам. А вот если бы они ничего не домогались... тогда уж не знаю...
— Да, так часто выходит... А потому ничего не предлагайте госпоже Серафен, дождитесь, пока она сама опять к вам обратится. А тогда вы ей скажете только то, что Сесили — сирота, иностранка, что она еще очень молода, очень красива, что она для вас была бы непосильным бременем, что вы к ней очень мало привязаны, потому что были в ссоре с ее матерью, вашей кузиной, и что вы отнюдь не в восторге от подарочка, который вам неожиданно преподнесли...
— Господи боже! До чего ж вы хитры!.. Но будьте спокойны, мы с вами составляем славную пару! Послушайте, господин Рододьф, да мы ведь друг друга просто с полуслова понимаем... Мы оба... Как подумаю, будь вы моим сверстником в те годы, когда я сама была как порох... то, ей-богу, уж и не знаю... А вы?
— Тсс!.. Если господин Пипле...
— Ах да, конечно! Он у нас шуток совсем не понимает! Да, вы ведь еще не знаете... о новой гнусной каверзе Кабриона?.. Я вам позднее все расскажу... А что до вашей девицы, то будьте благонадежны... Готова биться об заклад, что заставлю Серафеншу саму попросить меня, чтоб я прислала к ним свою родственницу в услужение.
— Если у вас это получится, любезная госпожа Пипле, то у меня уже приготовлены сто франков, Я человек небогатый, но...
— Да вы что, смеетесь надо мной, господин Родольф? Неужто вы думаете, что я возьму у вас деньги?! Господи боже!.. Да ведь я вовсе не из корысти, а только из одной дружбы... Сто франков!!!
— Но посудите сами: если эта девушка долго пробудет на моем попечении, она будем мне стоить гораздо больше этой суммы... Знаете, сколько денег за несколько месяцев набежит?..
— Я возьму ваши сто франков лишь из уважения к вам, господин Родольф. Но как мне все-таки повезло, что вы поселились в нашем доме! Да я готова кричать на всех перекрестках, что вы — самый лучший из жильцов... Смотрите-ка, фиакр!.. Конечно, это дамочка господина Брадаманти... Она уже вчера приходила, да только я ее как следует не разглядела... Перед тем как пропустить, я повожу ее за нос, чтоб хорошенько разглядеть; к тому же я придумала, как узнать ее имя... Сейчас вы увидите меня в деле... Это вас позабавит.
— Нет, нет, госпожа Пипле, меня не занимает ни внешность, ни имя этой дамы, — возразил Родольф, отступая в глубь швейцарской.
— Сударыня! — крикнула Анастази, бросаясь наперерез входившей женщине. — Куда это вы направляетесь, сударыня?
— Я иду к господину Брадаманти, — отвечала дама, явно раздосадованная тем, что ей помешали пройти.
— Его нет дома...
— Быть того не может, он сам назначил мне встречу.
— Его нет дома...
— Вы ошибаетесь...
— И вовсе я не ошибаюсь... — ответила привратница, искусно вертя головой, чтобы получше разглядеть незнакомую даму. — Господин Брадаманти вышел из дому, вышел, говорю я вам, вышел — и все тут!.. Вернее сказать, он дома, да только для одной особы...
— Ну так вот! Эта особа — я... Не выводите меня из терпения... позвольте пройти.
— А как вас зовут, сударыня?.. Я проверю, такое ли у вас имя, как у той особы, какую господин Брадаманти позволил мне пропустить к нему. Ну, а коли имя у вас другое... то вы пройдете только через мой труп.
— Господин Брадаманти назвал вам мое имя? — воскликнула незнакомка, и в голосе ее прозвучали не только удивление, но и тревога.
— Да, сударыня...
— Какая неосторожность! — пробормотала молодая женщина.
Затем, после короткого замешательства, она, едва сдерживая нетерпение, негромко прибавила, как будто опасалась, что ее могут услышать:
— Извольте! Меня зовут госпожа д'Орбиньи. При этом имени Родольф затрепетал.
Ведь именно так звали мачеху госпожи д'Арвиль. Выступив из полумрака, он сделал шаг вперед и при свете дня и тускло горевшей лампы без труда узнал эту женщину, чью внешность Клеманс подробно ему описывала.
— Госпожа д'Орбиньи? — переспросила привратница. — Да, именно это имя назвал мне господин Брадаманти. Можете подняться к нему, сударыня.
Мачеха г-жи д'Арвиль быстро прошла мимо двери швейцарской
— И вся недолга! — воскликнула г-жа Пипле с торжествующим видом. — Ловко я подловила дамочку!.. Теперь я знаю ее имя — ее зовут д'Орбиньи... Ну как? Недурен мой способ, а, господин Родольф? Да что это с вами? О чем это вы задумались?
— Эта дама уже приходила к господину Брадаманти? — спросил Родольф у привратницы.
— Да, вчера вечером, как только она ушла, господин Брадаманти и сам тотчас куда-то ушел, должно быть, отправился заказывать себе место в дилижансе, который нынче уходит; вчера же, вернувшись домой, он попросил меня отвезти сегодня утром его чемодан на почтовую станцию, потому как он не больно-то доверяет этому негоднику Хромуле.
— А вы часом не знаете, куда собрался господин Брадаманти?
— Он едет в Нормандию, по Алансонской дороге. Родольф тут же вспомнил, что поместье Обье, принадлежащее г-ну д'Орбиньи, находится в Нормандии.
Сомнений больше не было: шарлатан направляется к отцу Клеманс и наверняка с самыми зловещими намерениями.
— То, что господин Брадаманти скоро уезжает, здорово разозлит Серафеншу, — проговорила г-жа Пипле. — Она просто из себя выходит, до того ей не терпится повидать господина Брадаманти, а вот он этого изо всех сил избегает: он мне строго-настрого наказал не говорить ей, что он уедет нынче в шесть вечера; так что, когда она опять сюда явится, то, как говорится, поцелует пробой! Тогда-то я с ней и потолкую о вашей девице. Кстати, как ее звать-то... Сисе?
— Сесили...
— А, это все равно как Сесиль, только на конце «и». Пожалуй, лучше все-таки записать ее имя на клочке бумаги и вложить записку в мою табакерку, а то я могу и забыть это чертово имя... Сиси... Каси... Сесили... Ладно, теперь запомнила!
— А сейчас я поднимусь к Хохотушке, — сказал Родольф выходя из швейцарской.
— Как будете обратно идти, господин Родольф, надеюсь, зайдете поздороваться с бедным моим старичком?.. Этот изверг Кабрион опять принялся за свои дурацкие шутки...
— Будьте уверены, госпожа Пипле, я не останусь равнодушен к неприятностям вашего супруга.
И Родольф, необычайно обеспокоенный визитом г-жи д'Орбиньи к Полидори, поднялся по лестнице к Хохотушке.
Глава XIII.
ПЕРВОЕ ГОРЕ ХОХОТУШКИ
Комната Хохотушки, как всегда, блестела радующей глаз чистотою; стоявшие на камине большие серебряные часы в футляре из самшита показывали четыре; сильные холода уже миновали, и бережливая работница не топила печь. Из окна виднелся лишь клочок голубого неба, он проглядывал сквозь беспорядочное нагромождение кровель, мансард и высоких труб — по другую сторону улицы они закрывали горизонт.
