— Ну, так и быть, положим тебе тридцать пять франков, — и не пыхти, а то я пошлю ко всем чертям твою медь, твоего пса и тебя вместе с твоей медью, псом и тележкой!
— Но, папаша Мику, уж больно вы меня надуваете; это уж ни в какие ворота не лезет!
— Коли ты мне докажешь, каким образом ты эту медь заполучил, я уплачу тебе по пятнадцать су за фунт.
— Всегда одна и та же песня... Все вы друг друга стоите, да, вы все просто шайка грабителей! Разве можно так бессовестно друзей обирать?! Но это еще не все: если я у вас кое-что оптом закуплю, вы мне, по крайней мере, скидку сделаете?
— Это уж как положено. А что тебе нужно? Цепи или крюки для твоих яликов?
— Нет, мне нужны четыре или пять листов очень прочного железа, таких, чтоб можно было сделать двойные ставни.
— У меня есть как раз то, что тебе нужно... Такой крепкий лист, что и пулей из пистолета не пробьешь.
— Да, именно такое железо мне и надобно!..
— А размер какой?
— Размер?.. Семь или восемь квадратных футов.
— Ладно! А еще что тебе понадобится?
— Три железных бруса длиной в три или четыре фута и двухдюймовой толщины.
— Я на днях тут разломал оконную решетку, прутья от нее подойдут тебе, как перчатка нужного размера... Ну, говори дальше.
— Два прочных шарнира и крепкую задвижку, чтоб можно было при необходимости быстро открыть или закрыть люк размером в два квадратных фута.
— Ты хочешь сказать: опускную дверцу?
— Нет, крышку люка...
— Не понимаю, для чего тебе может понадобиться такая крышка?
— Вполне возможно... зато я понимаю.
— В добрый час: тебе остается только выбрать — у меня тут куча шарниров. Ну, а чего ты еще хочешь?
— Больше ничего.
— Ну, для меня это плевое дело.
— Приготовьте для меня товар немедля, папаша Мику, я все заберу на обратном пути; тут мне надо еще кое-что успеть.
— Опять поедешь с тележкой? Скажи-ка, балагур, что это за тюк в ней лежит? Должно быть, еще какая-нибудь вкусная снедь, которую ты где-то ловко прихватил? Ты ведь у нас известный лакомка!
— Золотые слова, папаша Мику; но только вы этого не едите. Не заставьте меня дожидаться моих скобяных товаров, я должен вернуться на остров не позже полудня.
— Не беспокойся, сейчас только восемь утра; коли ты недалеко собрался, можешь через час приехать, все будет готово — и деньги и товар... Выпьешь стопочку?
— Не откажусь... тем более что с вас причитается!.. Папаша Мику достал из старого шкафа бутылку водки,
треснутый стакан, чашку без ручки и налил себе и Николя.
— За ваше здоровье, папаша Мику!
— За твое, малый, и за живущих с тобою дам!
— Благодарствую!.. Ну, а как идут дела в вашем меблированном заведении? Как всегда, хорошо?
— Дела идут ни шатко ни валко... Как обычно, есть несколько постояльцев, к которым вот-вот может нагрянуть полиция... но они платят щедро, как и положено.
— Это почему же?
— Ты что, дурачок?! Иногда я пускаю постояльцев так же, как беру товар... у этих-то паспортов не спрашиваю, как не спрашиваю накладных у тебя.
— Понятно!.. Но если вы у меня берете товар по дешевке, то с этих берете за постой хорошую цену.
— Приходится выкручиваться, ведь многим рискуешь... Есть у меня кузен, знаешь, он владелец прекрасной гостиницы на улице Сент-Оноре, а жена его – знатная портниха, на нее работают два десятка швей – кто в мастерской, а кто – на дому.
— Скажите-ка, старый волокита, там, должно быть, есть такие крали...
[107]
— Еще бы! Я встречал там двух или трех, когда они приносили готовые заказы... Ну знаешь, они до того хороши! Особенно одна, молоденькая, она на дому шьет, она вечно смеется, ее даже прозвали Хохотушкой... Клянусь господом богом, сынок, просто досада берет, что мне не двадцать лет!
— Остыньте малость, папаша, а то я закричу: «Пожар!»
— Но она девушка честная, мой мальчик... уж такая честная...
— Вот дура-то! Ну да ладно... так вы сказали, что ваш кузен...
— Да, он знает толк в своем деле; а так как он того же пошиба, что и эта молоденькая Хохотушка...
— Тоже честный?
— Вот именно!
— Ну и дурень!
— Он принимает на постой только таких людей, у кого паспорта и все бумаги в порядке. Ну, а коли является к нему такой, у которого не все ладно, он посылает этих субъектов ко мне, зная, что я не так придирчив и на многое смотрю сквозь пальцы.
— И эти-то платят, как положено в их положении?
— А как же иначе!
— Но ведь те, у кого бумаги не в порядке, должно быть, скокари?
[108]
— Необязательно. Да вот, кстати, кузен прислал ко мне несколько дней назад двух постояльцев... Черт меня побери, только я никак не пойму, в чем тут дело... Еще по одной?!
— Идет... питье что надо!.. Ваше здоровье, папаша Мику!
— И твое, мой мальчик! Так вот, как я тебе уже сказал, на днях кузен прислал ко мне постояльцев, в которых я никак не разберусь. Представь себе мать и дочь, пришли они в поношенной одежке, все свои пожитки несли в старой шали, сразу понятно было, что с деньгами у них не густо. Так вот, хоть они, судя по всему, люди совсем никудышные, у них даже бумаг никаких нет и сняли они комнату на две недели... так вот, с тех пор как они тут живут, они с места не трогаются, будто сурки какие; и у них никто не бывает, ни одного мужчины не было, сынок... и все-таки, доложу тебе, не будь они такие худые да бледные, я бы сказал, что обе женщины что надо, особливо дочка! Ей лет пятнадцать или шестнадцать от силы... она такая беленькая, как... кролик, а глазищи — вот такие!.. Черт побери, до того хороши у нее глаза, до того хороши!
— Ну, я вижу, вы опять загорелись!.. А чем они занимаются, две эти женщины?
— Говорю тебе, что я сам ничего не понимаю... По виду они обе — женщины порядочные, а вот бумаг-то у них почему-то нет... Да, вот еще что: они получают откуда-то письма без адреса... Их фамилий на конверте нет.
— Как это?
— А вот так! Нынче утром они послали моего племянника Андре на главный почтамт, куда приходят письма до востребования, и велели ему спросить, нет ли письма, адресованного госпоже «Икс Зет». Письмо должно прибыть из Нормандии, из городка по названию Обье. Они все это на листке написали, чтоб Андре мог получить письмо, дав все эти разъяснения. Сам видишь, это птицы невысокого полета, раз уж они вместо имени пишут «Икс» или «Зет». И все-таки ни разу к ним мужчины не приходили.
