Книга Парижские тайны, страница 337. Автор книги Эжен Сю

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Парижские тайны»

Cтраница 337

Вот почему Николя Марсиаль держал себя теперь достаточно нагло, в то время как по физиономии его посетителя можно было догадаться, что того гложет растерянность и тревога.

Этим посетителем был папаша Мику, скупщик краденого и содержатель меблированных комнат в Пивоваренном проезде, в чьем доме были вынуждены поселиться г-жа де Фермон и ее дочь — жертвы преступной алчности Жака Феррана.

Папаша Мику хорошо понимал, какое наказание грозит ему за то, что он много раз покупал по дешевке ворованные вещи, которые приносили ему Николя Марсиаль и многие другие.

С тех пор как сын вдовы был арестован, скупщик краденого оказался, можно сказать, во власти этого преступника, ибо тот мог указать на него как на человека, постоянно скупавшего у него ворованное. И хотя это обвинение трудно было подтвердить бесспорными уликами, оно тем не менее было весьма опасно для папаши Мику и угрожало ему серьезными неприятностями; именно поэтому, когда какой-то вышедший на свободу заключенный передал ему требования Николя, папаша Мику поторопился их выполнить.

— Ну, что новенького? Как идут у вас дела, папаша Мику? — спросил злодей.

— Я весь к вашим услугам, мой милый, — отвечал скупщик краденого с поспешностью. — Как только ко мне пришел присланный вами человек, я тотчас же...

— Постойте-ка! С чего это вы вдруг перестали говорить мне «ты», папаша Мику? — прервал его речь Николя с язвительной усмешкой. — Может, вы меня теперь презираете... потому как я попал в беду?..

— Да нет, дружок, я никого не презираю... — ответил скупщик краденого, которому вовсе не хотелось подчеркивать свою былую близость с негодяем.

— Ладно! Тогда, как и раньше, говорите мне «ты», а то я подумаю, что вы уже не питаете ко мне прежней дружбы, а это причинит мне большое горе.

— В добрый час... – проговорил папаша Мику со вздохом. – Так что я немедля занялся твоими небольшими поручениями...

— Вот это совсем другие речи, папаша Мику... в душе я всегда знал, что вы не забываете старых друзей. Принесли мне табачку?

— Я передал два фунта табаку в тюремную канцелярию, мой милый.

— Надеюсь, высшего сорта?

— Самого наилучшего...

— А окорок прихватили?

— Он уже тоже в канцелярии вместе с четырехфунтовым белейшим хлебом; и к этому я прибавил еще небольшой сюрприз для тебя, ты, верно, его не ожидал... я принес еще полдюжины крутых яиц и добрую головку голландского сыра...

— Вот это я называю: поступать по-дружески! А вино не забыли?

— Там тебя уже ждут шесть запечатанных сургучом бутылок, но только, знаешь, тебе будут выдавать лишь по одной бутылке в день.

— Ничего не поделаешь!.. Придется с этим примириться.

— Надеюсь, ты мной доволен, дружок?

— А то как же! Очень доволен и буду доволен и впредь, папаша Мику, потому как этот окорок, этот сыр, эти яйца и это вино у меня быстро уйдут, я их мигом проглочу... но, как кто-то сказал, только жратва у меня кончится, другая сейчас же появится благодаря папаше Мику, он опять принесет мне чем полакомиться, потому как я с ним хорош.

— Как?! Ты хочешь, чтобы я еще?!..

— Я хочу, чтобы через денька два или три вы немного пополнили мой запас провизии, папаша Мику.

— Черт меня побери, если я это сделаю! — возмутился папаша Мику. — Хватит с тебя и одного раза.

— Хватит и одного раза? Ну нет! Окорок и вино хороши каждый день, вы и сами это знаете.

— Не спорю, только я не брался закармливать тебя вкусными вещами!

— Ах, папаша Мику! Нехорошо это, несправедливо отказывать в окороке мне, человеку, который не раз приносил вам свинчатку.

— Замолчи, несчастный! — с испугом пробормотал скупщик краденого.

— Нет уж! Я призову в свидетели дворника [124] . Я скажу ему: «Представьте себе, папаша Мику...»

— Ладно, ладно! — закричал скупщик краденого, поняв с испугом, что Николя, разозлившись, чего доброго, злоупотребит той властью, которую ему дает их сообщничество. — Я согласен... Когда управишься с едой, какую я тебе принес, я пополню твои запасы.

— Вот это дело... Это справедливо... И не забудьте послать кофе моей мамаше и Тыкве, они сидят в тюрьме Сен-Лазар; дома они привыкли каждое утро выпивать по чашке кофе... Не хочется лишать их этого удовольствия.

— Как? Еще и кофе! Да ты разорить меня хочешь, прохвост!

— Как вам будет угодно, папаша Мику... Не будем больше об этом говорить... Пожалуй, я лучше спрошу у дворника...

— Хорошо, будет им кофе, — прервал его скупщик краденого. — Но чтоб тебя черти взяли!.. Будь проклят тот день, когда я с тобой познакомился!

— А вот я, папаша Мику, я, напротив, сейчас особенно рад, что с вами в свое время познакомился! Я почитаю вас как кормильца, как отца родного!

— Надеюсь, у тебя больше нет ко мне поручений? — с горькой улыбкой спросил скупщик краденого.

— Как же... есть... передайте, пожалуйста, моей мамаше и сестре, что если я и оробел малость при аресте, то теперь больше не дрожу, я теперь так же смело настроен, как и они обе.

— Непременно передам. Это все?

— Погодите-ка. Я забыл вас вот о чем попросить: принесите мне две пары теплых шерстяных чулок... Вы ведь не хотите, чтобы я тут простуду подхватил.

— Я хочу, чтобы ты околел!

— Спасибо, папаша Мику, всему свой черед; но это будет позже, а сегодня мне совсем другое нравится... Я хочу пожить в свое удовольствие. Если они не укоротят меня, как укоротили отца... я еще поживу на славу!

— Да, ничего не скажешь, хороша твоя жизнь...

— Не хороша, а просто замечательна! С тех пор как я сюда попал, я живу, что твой король! Если б здесь имелись лампионы и бенгальский огонь, их бы зажгли в мою честь, когда стало известно, что я сын знаменитого Марсиаля, который кончил свои дни на эшафоте...

— Трогательно до слез! Таким родством можно гордиться.

— А что? Ведь сколько есть разных там герцогов да маркизов... Почему же у нашего брата не может быть своей собственной знати?! — проговорил злодей со свирепой иронией.

— Конечно... Ведь дядя Шарло раздает вам на Королевской площади ваши дворянские грамоты...

— Ну уж, конечно, не священник... И вот что я вам еще скажу: в тюрьме хорошо тому, кто принадлежит к грандам [125] , тогда ему ото всех почет, а не то на тебя смотрят как на последнего человека. Стоит только поглядеть, как тут обращаются с теми, кто не принадлежит к воровскому миру, да к тому же еще и важничает... Знаете, в нашей камере оказался человек по фамилии Жермен, этакий юнец чистюля; так вот он ото всех нос воротит, он нас, видите ли, презирает! Но только пусть он свою шкуру побережет! Он все скрытничает, а у нас в камере думают, что он доносчик... Коли окажется, что это так, ему уж пересчитают ребра... для острастки.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация