— Да, сударыня. Певунья, милый ангелок, в прошлом году сделала для меня то, что делаете вы для Жанны... но, конечно, насколько ей позволяли ее средства. Сударыня! Я с радостью говорю это и буду повторять всем! Певунья вытащила меня из подвала, в котором я на соломе родила ребенка... и добрый ангелок поселил меня и мою девочку в комнате, где была хорошая кровать и колыбель... Певунья потратила свои деньги только из милосердия, ведь она меня почти не знала и сама жила в бедности... Это прекрасно, не так ли? — восторженно произнесла Аннета.
— О да... Милосердие бедняка к бедняку — великое и святое дело, — молвила Клеманс с влажными от радостных слез глазами.
— То же самое было и с мадемуазель Хохотушкой. Она, несмотря на свой скудный заработок швеи, несколько дней тому назад оказала услугу Жанне.
— Какое странное совпадение!.. — размышляла Клеманс, все больше волнуясь, так как каждое из этих двух имен — Певунья и Хохотушка, напоминали ей добрые дела Родольфа. — А вы, дитя мое, что я могу сделать для вас? — обратилась она к Аннете. — Я желала бы, чтобы эти имена, которые вы только что произнесли с такой благодарностью, принесли бы вам счастье.
— Спасибо, — сказала Аннета с грустной улыбкой, запечатлевшей ее покорность судьбе, — у меня был ребенок... Он умер. Я больна чахоткой, обречена, мне уже ничего не надо.
— Зачем такие мрачные мысли! В вашем возрасте... вы молоды, всегда есть надежда!
— О нет, сударыня. Я знаю свою судьбу... Я не жалуюсь! Еще сегодня ночью я видела, как в палате умирала больная чахоткой... Я умираю спокойно, не тревожьтесь за меня! А вас благодарю за доброту.
— Вы преувеличиваете, состояние вашего здоровья не так плохо!..
— Я не обманываюсь, я это чувствую, но раз вы столь добры... Такая дама, как вы, все может...
— Продолжайте... говорите, что вы хотите?
— Я просила Жанну об одной услуге, но благодаря богу и вам ее здесь не будет...
— Может быть, я смогу оказать вам эту услугу?
— Конечно, сударыня. Вам стоит только сказать одно слово сестрам либо доктору, и все устроится.
— Я скажу все, что надо, будьте спокойны... В чем дело?
— После того как я увидела актрису, которая умерла, боясь, что после смерти ее труп будет разрезан на части, я так же боюсь... Жанна обещала забрать мое тело и похоронить...
— Ах, это страшно! — воскликнула Клеманс, дрожа от ужаса. — Надо было прийти сюда, чтобы узнать, что бедняков даже за гробом преследуют горести и кошмары.
— Простите меня, — робко сказала Аннета, — это просьба огорчительна для такой благородной, богатой и счастливой дамы, как вы... мне не следовало просить вас об этом!
— Напротив, я вам благодарна, дитя мое. Теперь я узнала о неведомых мне страданиях, и этот урок не останется бесплодным... Будьте спокойны, хотя роковой момент наступит еще не скоро, но если это случится, будьте уверены, вы будете покоиться в святой земле!
— О, как я вам благодарна, — воскликнула Аннета, — если бы я посмела просить разрешения поцеловать вашу руку...
Клеманс поднесла свою руку к иссушенным губам Аннеты.
— Благодарю, сударыня. Теперь мне есть кого любить и благословлять до конца моей жизни... Также Певунью... Не буду горевать о том, что произойдет со мной после смерти!
Такое полное отрешение от жизни, страх посмертной судьбы произвели тяжелое впечатление на маркизу; наклонившись к уху сестры, пришедшей сообщить, что Клэр де Фермон пришла в себя, она спросила, указав на кровать Аннеты:
— Состояние здоровья этой молодой женщины действительно безнадежно?
— Увы, да, Аннета обречена... Быть может, проживет неделю!
Полчаса спустя госпожа д'Арвиль в сопровождении графа де Сен-Реми увезла к себе молодую сиротку, скрыв от нее смерть матери.
В тот же день доверенный маркизы д'Арвиль, посетив убогое жилище Жанны Дюпор на улице Барийери и получив положительные отзывы об этой достойной уважения женщине, сразу же снял на набережной Эколь две большие, хорошо проветриваемые спальни и комнату, за два часа обставил мебелью эту скромную, но чистую квартиру и, воспользовавшись услугами агентства Тампль, в тот же вечер перевез туда Жанну Дюпор, где она встретила своих детей и опытную сиделку.
Этому же доверенному лицу было поручено востребовать тело Аннеты после ее смерти и совершить погребение.
Сопроводив и устроив в своем доме мадемуазель де Фермон, госпожа д'Арвиль и граф де Сен-Реми отправились в Аньер, с тем чтобы забрать Лилию-Марию и отвезти ее к Родольфу.
Глава X.
НАДЕЖДА
Наступали первые дни весны, солнце светило ярче, небо было чистое, воздух теплый... Лилия-Мария, опираясь на руку Волчицы, испытывала свои силы, гуляя по саду небольшого дома доктора Гриффона.
Живительная теплота солнца и прогулка окрасили бледное и осунувшееся лицо девушки ярким румянцем; так как ее крестьянский наряд был порван, когда ей второпях оказывали первую помощь, то на ней теперь было темно-синее шерстяное платье прямого фасона, с шерстяным шнуром вокруг ее стройной и тонкой талии.
— Какое нежное солнце! — сказала она Волчице, остановившись у зеленых деревьев, окружавших с северной стороны каменную скамью. — Посидим немного здесь, Волчица?
— Разве вы должны меня спрашивать? — бойко ответила жена Марсиаля, пожимая плечами. Сняв с себя шелковую шаль, сложив в четыре раза, она постелила ее наземь и сказала: — Поставьте сюда ноги.
— Что вы, Волчица, — ответила Мария, слишком поздно заметившая намерение своей компаньонки, чтобы помешать ей, — мой друг, вы испортите шаль.
— Не спорьте!.. Земля сырая! — сказала Волчица и властным движением подложила шаль под маленькие ножки Марии.
— Как вы меня балуете.
— Вы этого не заслужили: не слушаете меня, а я хочу услужить вам... Не устали? Мы здесь долго бродим... В Аньере часы пробили полдень.
— Немного устала... но чувствую, что прогулка пошла на пользу.
— Вот видите... вы утомились. Разве не могли раньше сказать, что надо отдохнуть?
— Не браните меня, я даже не заметила, что утомлена. Так приятно ходить после того, как долго находишься в постели... видеть солнце, деревья, поля, а я думала, что больше уже никогда ничего подобного не увижу!
— Дело в том, что вы были двое суток в безнадежном состоянии. Бедная Мария, теперь вам можно сказать... не было надежды спасти вас.
— А потом, представьте себе, Волчица, когда я оказалась в реке... невольно вспомнила, что злая женщина, которая мучила меня в детстве, всегда угрожала, что бросит меня рыбам. Да и позже она тоже намеревалась меня утопить
[157]
. Мне казалось, что это судьба, мне не удастся спастись.
