Подумав о том, какое гадкое замечание могла бы отпустить тетушка в данной ситуации, я густо покраснела. Кто-то подергал меня за подол платья: Дэйви протягивал мне вывалившуюся заколку. Я испуганно схватилась за голову и поняла, что волосы распустились и кудряшки рассыпались в стороны. Я поспешно собрала их заколкой.
— Даже не пытайтесь, — сказал Лэйн. — Узел снова распустится. — Он протянул мне руку. — Держитесь покрепче, я поеду рядом и покажу, как надо останавливаться.
Мы снова и снова пересекали бальный зал, с каждым разом все быстрее и быстрее, мои волосы развевались во все стороны, а в зеркалах мелькали огоньки люстр. Иногда я даже закрывала глаза, чтобы лучше почувствовать дыхание ветра на лице.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Услышав, как Мэри зовет меня, я открыла глаза, но почему-то увидела перед собой физиономию тетушки Элис, обрамленную истерзанными постоянной завивкой волосами. Ее черты менялись и плавно перетекали друг в друга, как огонек свечи, если его долго разглядывать. Я удивленно наблюдала, как она тает на глазах, и тут она вдруг схватила меня за руку. Я попыталась высвободиться, умоляла ее отпустить, но она держала меня так, что ногти больно впивались в кожу. Затем она перехватила мою руку понадежнее, и я заозиралась, ища помощи. И тут я увидела мистера Бэбкока, одетого в пышный судейский парик с завитушками. Он хищно улыбнулся и галантно взял меня за другую руку. Мне стало жутко.
— Мистер Бэбкок, не надо! — закричала я. — Пожалуйста, нет!
Но он не слушал, а только разинул страшную пасть и укусил меня, глубоко всадив зубы в мою плоть, а тетя Элис тем временем расправлялась с другой моей рукой. Все вокруг потемнело от боли.
Потом я снова открыла глаза и увидела спальню Марианны, ярко освещенную множеством свечей. Повсюду журчали и гудели голоса, но я не могла разобрать слов. Лишь каким-то только что пробудившимся шестым чувством я понимала, что мне советуют бежать, скрываться, уносить ноги, пока не поздно, и что мне остались считаные секунды. Но я не могла убежать, не могла двинуться — что-то крепко держало мою руку. Закричав, я забилась в панике, и чьи-то ледяные руки схватили меня и прижали к полу. Я снова затрепыхалась, и голоса вокруг зазвучали по-другому.
Спустя мгновение я уже неспешно брела куда-то, спокойная и тихая, мой страх испарился. Я брела темными коридорами мимо пустой кухни прямо в сад, скрип каждой половицы был мне понятен и знаком. Высоко в небе над рваными облаками парила полная огромная луна. Мелкий гравий на дорожке больно впивался в мои босые ступни. На мне было надето бирюзовое платье Марианны, и в нем я могла порхать, парить над травой, стремительная и невесомая, как видение, прямо к Нижней Деревне.
В спящей деревне стояла полная тишина. Грязь застревала у меня между пальцами ног. Легкой тенью я проскользила к зеленой двери, через гостиную в мастерскую, и тут все поняла. Здесь тоже оказалась грязь. Я щелкнула выключателем, зашипели газовые фонари, и моим глазам открылось настоящее побоище. Оторванные руки в россыпи битого фарфора, изломанные ноги, изуродованные лица, месиво из шестеренок и колесиков, втоптанных в грязь, ил, размокший мусор, бумага и обломки мебели. Все разрушено, их больше нет, и ничего уже не исправить. Я рухнула на колени прямо в грязь и заплакала перед этим ужасным, нелепым кладбищем. Заплакала так, будто меня саму изломали и втоптали в грязь. Мои всхлипы эхом отдавались от стен опустевшей мастерской. Я подобрала с пола треснувшую голову моей игрушечной бабушки и стала укачивать ее на руках.
Когда я проснулась по-настоящему, рядом едва слышно мурлыкали какую-то песню. Уже высоко поднявшееся солнце украсило пушистый ковер Марианны золотыми прямоугольниками. Одеяла казались тяжелыми, как камни, и буквально вдавливали меня в матрас. Я страдальчески вздохнула, и невесть откуда взявшаяся незнакомая женщина подошла к постели и посмотрела на меня сверху вниз.
— Очухались, да?
Я растерянно моргнула под ее тяжелым взглядом и прошелестела:
— Я что, заболела?.. — спросонья голос оказался неожиданно хриплым.
— Ну, если у вас там проснуться с тяжелым похмельем называется «заболеть», то, наверное, да.
Я озадаченно нахмурилась, но тут открылась дверь в ванную, и оттуда выпорхнула Мэри с кувшином воды в руках.
— Ой, мисс! Ну как вы?
— Ты что, не видишь? Да у нее сейчас голова расколется, как переспелая тыква…
— Ничего у меня не… — возмутилась было я.
— Мам! — воскликнула Мэри. — Я же тебе сказала, если моя леди один-единственный раз набралась, это не повод ставить на ней крест! Ей просто было нехорошо, разуй же глаза. Вот, мисс, выпейте водички.
Я села и с благодарностью потянулась к стакану, с трудом удержала его в руках и изможденно упала обратно на подушки. Только сейчас я поняла, что моя рука замотана бинтом и через плотный слой ткани проступают кровавые пятна. Я растерянно провела по ним пальцем, и у меня перед глазами встали страшная хищная улыбка и зубастая пасть.
— Мистер Бэбкок, — шепнула я. — Он меня покусал.
— Что вы несете? — вмешалась мама Мэри. — Вы так налакались, что у вас началась горячка и вы сами себя укусили.
— Мам! — взмолилась Мэри. — Я же тебе говорю, ей было плохо! Она ничего подобного не делала, даже когда напилась.
— Мэри, — попыталась протестовать я. — Я не пила вообще с тех самых пор, как приехала в Стрэнвайн. Ни бокала вина, клянусь тебе.
Миссис Браун насмешливо фыркнула, а ее дочь примостилась на краешке кровати, озадаченно сморщив свои веснушки.
— Мисс, вы уверены? Я сама готова поклясться на папиной Библии, что в самый первый раз…
— Просто скажи мне, что произошло. Прошу тебя.
— Ну, это было незадолго до полуночи.
— Секунду. Давай начнем пораньше. — Я поняла, что вообще не могу вспомнить прошедшей ночи.
— Мисс, вчера вы пришли позже, чем обычно. Припоминаете? Ваши волосы были все растрепаны, щеки раскраснелись, и вы порхали, радостная, как маленький жаворонок поутру.
Точно. Я распустила волосы. Лэйн держал меня за руку. Мы катались в бальном зале. Вспоминаю.
— …А я спросила, что вы делали, а вы сказали, что я ни за что не поверю…
Мама на другом конце комнаты неодобрительно присвистнула.
— …И я принесла вам небольшой ужин, вы влезли в ночнушку, выпили чаю и, как всегда, помечтали перед сном… — Тут она повернулась к маме. — Моя леди всегда доверяет мне…
— Мэри, — сказала я, пытаясь скрыть дрожь в голосе и тем не менее обмирая от ужаса. Я ничего этого не помнила. Я даже не помнила, как мы распрощались с Лэйном. — А потом? Что было потом?
— Ну, я ушла к себе штопать ваше платье…
Я что, просила ее починить платье? Не помню.
— …Потом я услышала болтовню в вашей комнате, и кто-то крикнул «Уииии», будто здесь от души веселились, и я бросилась сюда, но это были вы, мисс. Вы носились по комнате в одной ночнушке и танцевали, и когда я спросила, что вы делаете, вы ответили: «Мэри, я же рыбка, и я летаю!» Затем вы затихли, а потом… Вас будто пронзила судорога, мисс, вы уставились в зеркало, а затем медленно подняли руку, будто сопротивлялись самой себе, укусили себя со всей силы и закричали что-то страшное. Тогда я привязала вас к кровати и побежала за мамой. Она умеет излечивать от многих вещей…
