– Pardon, – прервал ее Пуаро, – а другого
выхода из гардеробной нет?
– Нет, мосье, там только одна дверь – в спальню. Они
погнали моего мужа к двери – впереди коротышка, а последним высокий с ножом в
руке. Поль пытался вырваться, подойти ко мне. В глазах его было отчаяние. «Мне
надо поговорить с ней!» – крикнул он им, а мне сказал: «Ничего страшного,
Элоиза. Только не пугайся. К утру я вернусь». Он старался говорить спокойно, но
в его глазах был ужас, я видела. Потом они вытолкали его за дверь, и высокий
сказал: «Только пикни попробуй – и тебе конец». Потом, – продолжала мадам
Рено, – я, должно быть, потеряла сознание. Очнулась, только когда Леони
растирала мне руки и уговаривала выпить немного бренди.
– Мадам Рено, – сказал следователь, – как вы
думаете, что искали убийцы?
– Понятия не имею, мосье.
– Не замечали ли вы, что вашего мужа что-то тревожит?
– Да, я видела, что он очень переменился в последнее
время.
– Как давно?
Мадам Рено подумала.
– Наверное, дней десять.
– Не раньше?
– Возможно, и раньше. Но я ничего не замечала.
– А вы не пробовали расспрашивать его?
– Да, один раз, но он ответил как-то очень уклончиво.
Тем не менее я была совершенно уверена, что он страшно о чем-то тревожится. Но
он не хотел открыться, и, понимая это, я старалась делать вид, что ничего не
замечаю.
– Было ли вам известно, что мосье Рено прибег к услугам
детектива?
– Детектива? – воскликнула мадам Рено, видимо,
очень удивленная.
– Да, вот этого джентльмена – мосье Эркюля
Пуаро. – Пуаро вежливо поклонился. – Он прибыл сегодня по вызову
вашего мужа.
Достав письмо, которое мосье Рено отправил Пуаро,
следователь подал его мадам Рено.
Она прочла его с неподдельным изумлением.
– Я и понятия не имела. Очевидно, Поль был уверен, что
ему грозит опасность.
– А теперь, мадам, я прошу вас ответить мне совершенно
откровенно. Когда ваш муж жил в Южной Америке, не случилось ли с ним
чего-нибудь, что могло бы пролить свет на это дело?
Мадам Рено глубоко задумалась, но потом отрицательно
покачала головой.
– Не знаю, что и сказать. Конечно, у мужа было много
недоброжелателей – ему многие завидовали, но ничего особенного я не могу
припомнить. Возможно, что-то и было, только мне об этом ничего не известно.
Следователь разочарованно погладил свою бородку.
– Не могли бы вы сказать, в котором часу произошло
нападение?
– Конечно, я отчетливо помню, как часы на камине
пробили два раза.
И мадам Рено кивнула на часы с восьмидневным заводом, в
дорогом кожаном футляре, стоящие посередине каминной полки.
Пуаро подошел к камину и принялся внимательно их
разглядывать, потом кивнул, видимо, вполне удовлетворенный результатами
осмотра.
– А вот еще одни часы, – воскликнул мосье
Бекс, – наручные, их, видно, смахнули с туалетного столика. Стекло,
правда, вдребезги. Преступникам невдомек, что это может обернуться уликой
против них.
Он осторожно собрал осколки.
Внезапно мосье Бекс замер.
– Mon Dieu! – невольно вырвалось у него.
– В чем дело?
– Стрелки показывают семь часов!
– Что?! – воскликнул в свою очередь следователь.
Однако Пуаро, находчивый, как всегда, взял часы из рук
растерявшегося комиссара, поднес их к уху и улыбнулся.
– Ну да, стекло разбито, но часы идут.
Услышав столь простое объяснение, все облегченно вздохнули.
Однако следователь не успокоился:
– Но, позвольте, ведь сейчас еще нет семи?
– Да, только пять минут шестого, – спокойно
заметил Пуаро. – Вероятно, эти часы спешат, не так ли, мадам?
Мадам Рено нахмурилась, не зная, что ответить.
– Да, они спешат, – сказала она. – Правда, я
не думала, что так сильно.
Следователь, нетерпеливо махнув рукой, прервал обсуждение
темы разбитых часов и продолжил допрос:
– Мадам, парадная дверь была приоткрыта. Наверняка
убийцы проникли в дом через нее, и, однако, – никаких следов взлома. Вы
могли бы объяснить почему?
– Вероятно, муж выходил вечером погулять и,
возвратившись, забыл запереть дверь.
– По-вашему, это возможно?
– Вполне. Он был очень рассеян.
Говоря это, мадам Рено слегка сдвинула брови, похоже,
рассеянность покойного порой раздражала ее.
– Думаю, у нас есть основания сделать одно немаловажное
заключение, – вмешался вдруг комиссар. – Убийцы предложили мосье Рено
одеться, стало быть, место, где, как они предполагали, запрятаны интересующие
их бумаги, должно находиться далеко отсюда.
Следователь кивнул в знак согласия.
– Несомненно. Однако и не слишком далеко, ведь мосье
Рено сказал, что к утру вернется.
– Когда отходит последний поезд из Мерлинвиля? –
спросил Пуаро.
– В двадцать три пятьдесят в одном направлении и в ноль
семнадцать – в другом, но, скорее всего, у них был автомобиль.
– Конечно, – согласился Пуаро, который, казалось,
был чем-то озабочен.
– А ведь у нас, пожалуй, есть шанс напасть на их
след, – воодушевляясь, снова заговорил следователь, – вряд ли
автомобиль с двумя иностранцами остался незамеченным. Это же замечательно,
мосье Бекс.
Но, тут же согнав с лица довольную улыбку и вновь став
серьезным, Отэ обратился к мадам Рено:
– Еще один вопрос. Вам говорит что-нибудь фамилия
Дьювин?
– Дьювин? – задумчиво повторила мадам Рено. –
Нет, я не знаю никого с такой фамилией.
– Может быть, ваш муж когда-нибудь ее упоминал, не
помните?
– Нет, никогда.
– Нет ли у вас знакомых по имени Белла?
Следователь так и впился глазами в мадам Рено, стараясь
уловить в ее лице признаки замешательства или смятения. Но мадам Рено покачала
головой с совершенно невозмутимым видом. И мосье Отэ снова принялся задавать
вопросы:
– Известно ли вам, что вчера вечером у вашего мужа был
посетитель?
