– В данном случае я более прозорлив, чем вы, –
сказал я. – Не за себя она тревожится, а за мать.
– Друг мой, – отвечал Пуаро, – как всегда, вы
ничего не понимаете. Мадам Добрэй отлично может сама о себе позаботиться, ее
дочери нечего о ней тревожиться. Вижу, что раздражаю вас, но рискну тем не
менее повториться. Не заглядывайтесь на эту девушку. Она не для вас! Я, Эркюль
Пуаро, говорю вам это. Sacre!
[44]
Вспомнить бы, где я видел ее
лицо!
– Чье лицо? – удивленно спросил я. – Дочери?
– Да нет, матери.
Заметив удивление в моем взгляде, он многозначительно
кивнул.
– Да-да, именно матери. Это было давно, когда я еще
служил в бельгийской полиции. Собственно, ее я никогда прежде не видел, но я
видел ее фотографию… в связи с каким-то делом. Мне даже кажется…
– Что?
– Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, дело было
связано с убийством!
Глава 8
Нечаянная встреча
Раннее утро следующего дня застало нас на вилле «Женевьева».
На этот раз стоявший у ворот грозный страж не препятствовал нам. Мало того, он
весьма почтительно взял под козырек, и мы проследовали к дому. Леони,
горничная, как раз спускалась по лестнице и, кажется, была расположена немного
поболтать.
Пуаро справился о здоровье мадам Рено.
Леони покачала головой.
– Совсем убита горем, бедняжка! Ничего в рот не берет,
ну ни крошки! Бледная, как привидение. Просто сердце разрывается смотреть на
нее. Вот уж я бы не стала так убиваться по мужу, который изменял мне с другой
женщиной!
Пуаро сочувственно покачал головой.
– Конечно, конечно, но что вы хотите? Сердце любящей
женщины готово многое простить. И все же – неужели они не ссорились в последние
месяцы?
Леони снова покачала головой:
– Никогда, мосье. Никогда не слышала, чтобы мадам
перечила мосье или упрекала его – никогда! У нее и характер и нрав просто
ангельский… не то что у мосье.
– Вот как? Стало быть, мосье был не ангел?
– Что вы! Когда он гневался, весь дом ходуном ходил. А
уж когда они поссорились с мосье Жаком – ma foi! Их было слышно на рыночной
площади, так они орали!
– В самом деле? – удивился Пуаро. – И когда
же это они так ссорились?
– О, как раз перед тем, как мосье Жаку ехать в Париж.
Он чуть не опоздал на поезд. Он выскочил из библиотеки, схватил саквояж,
который оставил в холле. Автомобиль был в ремонте, вот ему и пришлось бежать на
станцию. Я как раз вытирала пыль в гостиной и видела, как он выскочил: лицо
белое-белое, а на щеках аж красные пятна выступили. Ох и злой же он был!
Видно, Леони и самой рассказ доставлял немалое удовольствие.
– А о чем же они спорили?
– Ох, чего не знаю, того не знаю, – снова
затараторила Леони. – Правда, крик стоял на весь дом, но уж очень громко и
быстро они говорили, это ведь как надо знать по-английски, чтобы понять их!
Мосье потом весь день ходил мрачнее тучи! Не знали, как и подойти к нему!
Тут наверху хлопнула дверь, и Леони сразу замолкла.
– Ой, меня ведь ждет Франсуаза! – спохватилась
она, вспомнив наконец о своих обязанностях. – И вечно она ворчит, эта
старуха.
– Одну минутку, мадемуазель. Скажите, пожалуйста,
следователь здесь?
– Они ушли в гараж посмотреть на автомобиль. Мосье
комиссар думает, что им могли воспользоваться в ту ночь.
– Quelle idée!
[45]
– пробормотал
Пуаро, когда девушка удалилась.
– Вы хотите присоединиться к ним?
– Вовсе нет. Подождем их в гостиной. Надеюсь, хоть там
прохладно. Сегодня с утра так и печет.
Однако такое безмятежное времяпрепровождение отнюдь меня не
прельщало.
– Если вы ничего не имеете против… – сказал я
неуверенно.
– Нисколько. Желаете начать собственное расследование,
а?
– Да нет… Мне просто хотелось бы взглянуть на мосье
Жиро, если он где-нибудь поблизости. Интересно, как он продвинулся.
– Человек-ищейка, – пробормотал Пуаро, откидываясь
в мягком кресле и закрывая глаза. – Сделайте одолжение, мой друг. Au
revoir.
[46]
Я не спеша вышел из дому через парадную дверь. И в самом
деле, было довольно жарко. Я свернул на тропинку, по которой мы шли накануне.
Мне хотелось самому хорошенько осмотреть место преступления. Однако я пошел не
прямо к нему, а свернул в кусты, так чтобы выйти на поле для гольфа несколько
правее. Кустарник здесь был значительно гуще, и мне пришлось с трудом
продираться сквозь него. Я действовал столь энергично, что, вырвавшись наконец
из его цепких объятий, с размаху налетел на девушку, которая стояла спиной к
живой изгороди.
Она сдавленно вскрикнула, что было вполне естественно, но и
у меня невольно вырвался возглас удивления – незнакомка оказалась моей
попутчицей Сандрильоной!
Мы изумленно уставились друг на друга.
– Это вы! – в один голос воскликнули мы с ней.
Девушка первой пришла в себя.
– Вот так штука! – сказала она. – Что вы
здесь делаете?
– А вы? – не растерялся я.
– Когда я с вами распрощалась позавчера, вы, точно
пай-мальчик, спешили домой, в Англию.
– А когда я с вами распрощался, – возразил
я, – вы, как пай-девочка, спешили домой вместе со своей сестрой. Кстати,
как поживает ваша сестра?
Она одарила меня улыбкой, блеснув прелестными зубками.
– Как это мило с вашей стороны вспомнить о моей сестре!
Благодарю, с ней все в порядке.
– Она здесь, с вами?
– Она осталась в городе, – ответила кокетка,
задрав хорошенький носик.
– Не верю я ни в какую сестру, – засмеялся
я. – Это же просто вылитая миссис Харрис!
[47]
– А вы помните, как зовут меня? – спросила она с
улыбкой.
– Сандрильона. Но, может быть, вы все же назовете мне
ваше настоящее имя, а?
