– Eh bien, мосье Жиро, – начал следователь
довольно раздраженно. – Уж вы-то наверняка зря времени не теряли! Может
быть, вы сразу и имена убийц назовете, а? Неплохо бы узнать и место, где они
скрываются!
Пропустив его выпад мимо ушей, мосье Жиро сказал:
– Во всяком случае, мне известно, откуда они прибыли.
Он достал что-то из кармана и выложил на стол. Мы столпились
вокруг. Перед нами лежал самый обычный окурок и незажженная спичка. Сыщик резко
обернулся к Пуаро.
– Что вы тут видите? – спросил он довольно грубо.
Краска бросилась мне в лицо, но Пуаро был невозмутим. Он
пожал плечами.
– Окурок сигареты и спичку.
– Это вам говорит о чем-нибудь?
Пуаро развел руками.
– Ровным счетом ни о чем.
– А! – воскликнул довольный Жиро. – Вы даже
не рассмотрели эти предметы. А ведь это не обыкновенная спичка – по крайней
мере, у нас в стране таких нет. А вот в Южной Америке такие спички – дело
обычное. Мне повезло – она незажженная, в противном случае ее происхождение
нельзя было бы определить. Очевидно, один из преступников выбросил окурок и
зажег другую сигарету, выронив при этом спичку из коробка.
– Где же другая спичка? – спросил Пуаро.
– Какая спичка?
– Та, с помощью которой он зажег сигарету. Ее вы тоже
нашли?
– Нет.
– Может быть, вы не слишком усердно искали?
– Не слишком усердно?! – Казалось, сыщик вот-вот
взорвется, но усилием воли он сдержался. – Понимаю, вы любите пошутить,
мосье Пуаро. Но как бы то ни было – есть ли спичка, нет ли, достаточно и
окурка. Эта сигарета из Южной Америки, видите, здесь особая лекарственная
лакричная бумага.
Пуаро кивнул, а комиссар сказал:
– Окурок и спичка могли принадлежать мосье Рено. Не
забывайте, всего два года как он вернулся из Южной Америки.
– Нет, – уверенно сказал детектив. – Я уже
осмотрел вещи мосье Рено. И сигареты и спички у него совсем другие.
– Удивительно, – заговорил Пуаро, – убийцы не
запаслись ни орудием убийства, ни перчатками, ни лопатой – все будто специально
было приготовлено для них здесь. Вам это не кажется странным?
Жиро снисходительно улыбнулся.
– Разумеется, это странно, однако все легко объяснить,
если принять мою версию.
– Ага! – сказал мосье Отэ. – Сообщник в доме!
– Или вне его, – заметил Жиро с загадочной
улыбкой.
– Но ведь кто-то впустил преступников в дом. Не можем
же мы предположить, что дверь случайно оказалась незапертой? Не слишком ли
большое везение?
– Нет, дверь открыли, но ведь ее могли открыть и
снаружи, если у кого-то был ключ.
– И у кого же он мог быть?
Жиро пожал плечами.
– Тот, у кого есть ключ, никогда добровольно не
признается в этом. Впрочем, его мог иметь и не один человек. Мосье Жак Рено,
например. Он сейчас, правда, на пути в Южную Америку, но вполне вероятно, что
он мог потерять свой ключ или у него этот ключ выкрали. Потом – садовник, он же
служит здесь много лет. У какой-нибудь из молоденьких служанок наверняка есть
возлюбленный. Снять слепок с ключа и выточить по нему новый – плевое дело.
Словом, возможностей не счесть. Есть и еще одна особа, которая, по-моему,
наверняка должна иметь ключ.
– Кто же это?
– Мадам Добрэй, – сказал сыщик.
– О! – воскликнул следователь. – Стало быть,
вы и о ней знаете?
– Я знаю все, – невозмутимо изрек Жиро.
– Готов поклясться, что есть один факт, о котором вы не
слышали, – сказал мосье Отэ, радуясь, что и он может щегольнуть
осведомленностью. Он единым духом выложил все, что знал о таинственной ночной
гостье и о чеке, выписанном на имя Дьювин, а напоследок протянул мосье Жиро
письмо с подписью «Белла».
– Все это крайне интересно, но моя версия остается в
силе.
– И какова же ваша версия?
– Пока не время ее оглашать. Ведь я еще только начинаю
расследование.
– У меня имеется к вам один вопрос, мосье Жиро, –
сказал вдруг Пуаро. – Ваша версия объясняет, как дверь была открыта. Но
вот почему ее оставили незапертой – об этом ваша версия умалчивает. Уходя,
преступники, естественно, должны были запереть дверь, разве не так? Если бы,
например, как это порою случается, к дому подошел полицейский, чтобы убедиться,
что все спокойно, преступников могли тотчас обнаружить и схватить.
– Черт возьми, да они забыли. Простая оплошность,
ручаюсь.
И тут Пуаро, к моему удивлению, почти слово в слово произнес
то, что мы с мосье Бексом уже слышали от него накануне:
– Я не согласен с вами. Дверь оставили открытой то ли
умышленно, то ли по необходимости, и любая версия, в которую этот факт не
укладывается, обязательно окажется ошибочной.
Мы все в изумлении воззрились на Пуаро. Ведь представив
такие неопровержимые улики, как окурок и спичка, Жиро посрамил его, думал я, да
и сам Пуаро как будто не отрицал этого. И вот, пожалуйста, ничуть не бывало:
как всегда, очень довольный собой, мой друг поучает самого Жиро, не испытывая
при этом ни малейшей робости.
Сыщик подкрутил усы, насмешливо поглядывая на Пуаро.
– Стало быть, вы не согласны со мной? Хорошо, тогда
прошу – ваши соображения. Итак, мы вас слушаем.
– Видите ли, тут есть одно обстоятельство, которое
представляется мне весьма значительным. Скажите, мосье Жиро, вы не усматриваете
в этом деле чего-то очень знакомого? Оно вам ни о чем не напоминает?
– Знакомого? Не напоминает ли чего? Погодите, погодите…
Впрочем, нет, не думаю.
– Значит, не помните, – спокойно сказал
Пуаро. – А ведь некое преступление, удивительно похожее на это, уже было
однажды совершено.
– Когда? Где?
– Вот этого, к сожалению, не могу сейчас сказать, но
вспомню непременно. Я-то надеялся, что вы мне подскажете.
Жиро недоверчиво хмыкнул.
– Таких дел, где фигурируют преступники в масках,
полно. Разве все их упомнишь? Все преступления более или менее схожи между
собой.
– Но ведь существует же такое понятие, как
индивидуальный почерк. – Пуаро, неожиданно взяв менторский тон, обратился
к нам ко всем: – Я говорю о психологии преступления. Мосье Жиро, конечно же,
известно, что каждый преступник имеет свой особый метод. Расследуется, скажем,
случай ограбления, и нередко можно довольно точно представить себе портрет
преступника на основании тех приемов, которыми он пользуется. (Джепп наверняка
подтвердил бы вам мои слова, Гастингс.) Человек мыслит стереотипами, и неважно,
живет ли он в рамках закона или преступает его, он действует соответственно
своему характеру. Сколько бы он ни совершил преступлений, все они будут как две
капли походить друг на друга. Классический случай – некий англичанин
избавляется от своих жен, топя их в ванне.
[49]
Придумай он
что-то другое, ему, вероятно, и по сей день удавалось бы избежать наказания. Но
над ним тяготеет один из всеобщих законов человеческой психологии: преступник
уверен – то, что сошло ему с рук однажды, удастся и второй раз, и третий. В
результате он расплачивается за тривиальность своего мышления.
