– Постойте-ка, вы забрали не туда. Я хорошо знаю Поля
Рено. То, что вы говорите, – категорически невозможно. Тут должно быть
другое объяснение.
Следователь пожал плечами.
– Какое же тут другое объяснение?
– Что именно навело вас на мысль о любовной связи?
– Мадам Добрэй имела обыкновение навещать мосье Рено по
вечерам. К тому же, с тех пор как он поселился здесь, мадам Добрэй положила на
свой банковский счет крупные суммы денег. В общей сложности, если перевести в
английские фунты, получится четыре тысячи.
– Вот это верно, – спокойно согласился
Стонор. – Я сам переводил ей эти суммы наличными по его требованию. Но
любовной связи между ними не было.
– А что же это было?
– Шантаж, – отрезал Стонор, хлопнув рукой по
столу. – Вот что это было!
– О! – вскричал потрясенный следователь.
– Шантаж, – повторил Стонор. – У старика
просто вымогали деньги – да как ловко! Четыре тысячи всего за пару месяцев! Вот
так! Я ведь говорил вам только что – ему есть что скрывать. Очевидно, эта мадам
Добрэй что-то знает, вот и давила на старика.
– А ведь вполне возможно! – возбужденно вскричал
комиссар. – Вполне возможно!
– Возможно, вы говорите? – прогремел
Стонор. – Не возможно, а точно. Скажите, вы спрашивали мадам Рено, что она
думает об этой любовной истории, которую вы придумали?
– Нет, мосье. Мы старались не причинять ей лишних
страданий.
– Страданий? Да она бы посмеялась над вами. Говорю вам,
они с Рено были такой парой, каких разве одна на сотню сыщется.
– Да, кстати, еще один вопрос, – спохватился мосье
Отэ. – Мосье Рено посвятил вас в свои планы относительно завещания?
– Да, тут я целиком в курсе: когда мосье Рено составил
завещание, я сам отправлял его нотариусу. Могу сообщить вам фамилии его
поверенных, и вы ознакомитесь с содержанием этого документа. Завещание хранится
у них. Там все просто: половина состояния переходит к мадам Рено в пожизненное
пользование, вторая половина – сыну. Разным другим лицам завещаны мелкие суммы.
Помнится, мне он оставил тысячу фунтов.
– Когда было написано это завещание?
– Ну, примерно года полтора назад.
– Вы будете очень удивлены, мосье Стонор, но менее чем
две недели назад мосье Рено составил новое завещание.
Стонор и впрямь был изумлен.
– Понятия не имел об этом. И каково же оно?
– Все свое огромное состояние он оставил жене. О сыне
даже и не упоминается.
Мистер Стонор протяжно свистнул.
– По-моему, довольно жестоко по отношению к парню.
Мать, разумеется, обожает его, но в глазах остальных выходит, что мосье Рено не
доверял сыну. Конечно, это уязвит самолюбие Жака. Однако такой поворот дела
лишний раз доказывает, что я прав: у супругов были прекрасные отношения.
– Возможно, возможно, – сказал мосье Отэ. –
Наверное, нам придется кое-что пересмотреть в этом деле. Разумеется, мы
телеграфировали в Сантьяго и с минуты на минуту ждем ответа. Думаю, тогда
многое прояснится. С другой стороны, если подтвердится факт шантажа, мадам
Добрэй придется дать объяснения.
Неожиданно Пуаро тоже включился в разговор.
– Мосье Стонор, а что Мастерс, шофер-англичанин, давно
служит у мосье Рено?
– Больше года.
– Как вы думаете, он бывал когда-нибудь в Южной
Америке?
– Уверен, что нет. Перед тем как перейти к мосье Рено,
он много лет служил в Глостершире
[50]
у моих близких знакомых.
– Вы можете поручиться, что он вне подозрений?
– Безусловно.
Казалось, его ответ несколько разочаровал Пуаро.
Тем временем следователь вызвал Маршо.
– Передайте поклон мадам Рено и скажите, что я прошу
уделить мне несколько минут. Пусть она не утруждает себя. Я поднимусь наверх и
подожду ее там.
Маршо взял под козырек и вышел.
А несколько минут спустя дверь отворилась, и, к нашему
удивлению, мадам Рено, мертвенно-бледная, в глубоком трауре, предстала перед
нами.
Мосье Отэ подвинул ей кресло, бурно выражая огорчение по
поводу того, что мадам потревожила себя, спустившись вниз. Мадам Рено улыбкой
поблагодарила его. Стонор в порыве сочувствия обеими руками сжал ее руку.
Что-либо вымолвить он, видимо, просто не мог. Мадам Рено обратилась к мосье
Отэ:
– Вы хотели о чем-то меня спросить?
– С вашего разрешения, мадам. Насколько мне известно,
ваш муж по рождению был канадский француз. Не могли бы вы рассказать, как
прошла его юность, какое он получил воспитание, где учился?
Она покачала головой.
– Мой муж был очень сдержан и никогда не рассказывал о
себе, мосье. Родился он где-то на Северо-Западе; детство, по-моему, у него было
тяжелое и несчастливое, и он старался не вспоминать о тех временах. Мы были
счастливы настоящим, и у нас было будущее.
– Не было ли у него в прошлом какой-нибудь тайны?
Мадам Рено улыбнулась и покачала головой.
– Нет, мосье, ничего… романтического, я уверена.
Мосье Отэ тоже улыбнулся.
– И впрямь, не стоит нам впадать в мелодраму. Правда,
тут есть одно обстоятельство… – Он запнулся.
Стонор поспешно перебил его:
– Видите ли, мадам Рено, у них родилась чрезвычайно
нелепая мысль. Они вообразили, что мосье Рено завел интрижку с некой мадам
Добрэй, которая, кажется, живет тут неподалеку.
Краска бросилась в лицо мадам Рено. Она вскинула голову, но
потом прикусила губу, лицо ее болезненно передернулось. Стонор удивленно
уставился на нее, а мосье Бекс, подавшись вперед, вкрадчиво заговорил:
– Весьма сожалею, мадам, что приходится причинять вам
страдания, но прошу ответить мне: есть ли у вас основания предполагать, что
мадам Добрэй была возлюбленной вашего мужа?
Судорожно всхлипнув, мадам Рено закрыла лицо руками. Плечи
ее вздрагивали. Потом она подняла голову и сокрушенно сказала:
– Да, возможно.
В жизни своей не видел такого изумления, как на лице у
Стонора. Похоже, он был сражен наповал.
Глава 11
Жак Рено
Трудно сказать, какой оборот принял бы наш разговор, ибо в
этот самый миг дверь резко распахнулась и в гостиную быстрыми шагами вошел
высокий незнакомец.
