Течение моих невеселых мыслей было внезапно прервано
голосами, звучавшими, казалось, совсем рядом. Ах вот оно что – голоса доносятся
из сада виллы «Маргерит» и довольно быстро приближаются ко мне. Женский голос,
который, как я тотчас понял, принадлежал Марте Добрэй, говорил:
– Неужели это правда, мой дорогой? Неужели все наши
невзгоды позади?
– Вы же все знаете, Марта, – отвечал Жак
Рено. – Ничто больше не может разлучить нас, любимая. Последнее
препятствие, разделявшее нас, рухнуло. Теперь никто не отнимет вас у меня.
– Никто? – прошептала девушка. – О Жак, Жак…
Я так боюсь.
Я встал, чтобы уйти. У меня и в мыслях не было подглядывать
за ними. Поднявшись со скамьи, я увидел их сквозь просвет в живой изгороди. Они
стояли обнявшись, глядя друг другу в глаза. Это была прекрасная пара – стройный
темноволосый молодой человек и юная белокурая богиня. Казалось, они созданы
друг для друга, такие трогательно счастливые, несмотря на ужасную трагедию,
омрачившую их любовь.
Однако ничто, похоже, не могло согнать смятение с лица
девушки, и Жак Рено, заметив это, теснее прижал ее к себе:
– Любимая, чего же вы боитесь… теперь-то?
И я наконец, отчетливо уловив в ее взгляде тревогу, о
которой мне все время толковал Пуаро, услышал, вернее, догадался по движению ее
губ, как она прошептала:
– Я боюсь… за вас.
Что ответил молодой Рено, я так и не узнал, ибо мое внимание
отвлекло нечто странное в живой изгороди чуть поодаль от меня. Присмотревшись
внимательнее, я увидел какой-то побуревший куст. Сухой куст в начале лета? Я
подошел было поближе, чтобы рассмотреть эту диковину, но куст вдруг шарахнулся
в сторону, и я увидел мосье Жиро, прижимавшего палец к губам.
Со всевозможными предосторожностями мы с ним прокрались за
сарай, где нас не могли услышать.
– Что это вы здесь делаете? – поинтересовался я.
– То же, что и вы, – подслушиваю.
– С чего вы взяли? Я и не собирался подслушивать!
– Да? Зато я собирался!
Как всегда, он вызывал у меня смешанное чувство – восхищение
и неприязнь. Жиро смерил меня презрительно-осуждающим взглядом.
– Дернуло же вас вылезти! Еще немного, и я наверняка
услышал бы нечто важное. Какой от вас обоих толк? Кстати, куда вы дели это ископаемое
– вашего приятеля?
– Мосье Пуаро отбыл в Париж, – холодно ответил я.
Жиро пренебрежительно щелкнул пальцами.
– Отбыл в Париж, говорите? Отлично! Чем дольше его
здесь не будет, тем лучше. Интересно, что он думает там найти?
В его вопросе мне послышалась некоторая обеспокоенность. Я
принял сдержанно-достойный вид.
– А вот этого я вам сказать не могу.
Жиро вперил в меня острый взгляд.
– Видно, у него хватило ума не посвящать вас в свои
дела, – бесцеремонно заявил он. – Прощайте. Мне некогда. – Он
круто повернулся и зашагал прочь.
Похоже, на вилле «Женевьева» делать мне было нечего. Жиро
мое общество явно раздражало, да и Жак Рено едва ли нуждается во мне, решил я,
вспоминая увиденную недавно сцену.
Вернувшись в город, я с наслаждением искупался в море и
пошел к себе в гостиницу. Спать лег рано, гадая, что принесет нам завтрашний
день. Однако, честно признаюсь, действительность превзошла все мои ожидания. Не
успел я закончить завтрак, как официант, болтавший с кем-то в холле, вдруг
направился прямо ко мне. Он явно был чем-то взволнован. После минутной заминки
он вдруг выпалил, нервно теребя салфетку:
– Надеюсь, мосье извинит меня. Мосье ведь имеет
отношение к расследованию дела на вилле «Женевьева»?
– Ну да, – сказал я нетерпеливо. – А что
случилось?
– Выходит, мосье еще ничего не знает?
– Да говорите же!
– Еще одно убийство! Этой ночью!
– Что?!
Оставив недоеденный завтрак, я схватил шляпу и со всех ног
помчался на виллу. Новое убийство, а Пуаро нет! Вот незадача! Однако кого же
убили?
Я влетел в ворота. На подъездной аллее, оживленно
жестикулируя, судачили слуги. Я кинулся к Франсуазе.
– Что случилось?
– О мосье, мосье! Снова убийство! Просто ужасно! Этот
дом проклят! Да-да, проклят, можете мне поверить! Надо послать за господином
кюре,
[58]
пусть принесет святой воды. На ночь я здесь ни за что
не останусь. Вдруг теперь мой черед, кто знает?
Она осенила себя крестным знамением.
– Да кто убит? – вскричал я. – Скажите же,
кто?
– Откуда мне знать? Какой-то неизвестный. Его нашли в
сарае, недалеко от того места, где был убит бедный мосье Рено. Мало того, его
тоже закололи, всадили нож в самое сердце. И нож – тот же самый!
Глава 14
Второй труп
Не мешкая ни секунды, я побежал к ветхому сарайчику за живой
изгородью. Полицейские, дежурившие тут, посторонились, я в нетерпении рванулся
в дверь, но тут же замер на пороге.
В грубо сколоченном деревянном сарае, предназначенном,
очевидно, для всякой рухляди, старой посуды и инструментов, стоял полумрак.
Жиро на четвереньках с карманным фонариком в руках дюйм за
дюймом осматривал земляной пол. Он было нахмурился, но, увидев, что это я,
успокоился. На его лице появилось даже презрительно-добродушное выражение.
– Он там, – сказал Жиро, посветив фонарем в
дальний угол.
Я подошел ближе.
Покойник лежал на спине. Это был мужчина лет пятидесяти,
среднего роста, смуглый, одетый в опрятный, но не новый темно-синий костюм
хорошего покроя, вероятно, даже от дорогого портного. Лицо его было искажено
предсмертной судорогой, а в левой стороне груди, как раз над сердцем, торчала
черная блестящая рукоятка ножа. Это был тот самый нож, который лежал вчера в
стеклянной банке! Я сразу узнал его.
– Сейчас придет врач, – сказал Жиро. – Хотя
здесь он вряд ли нужен. Причина смерти не вызывает никаких сомнений. Его убили
ударом ножа в сердце. Смерть, вероятно, была мгновенной.
– Когда же это случилось? Ночью?
Жиро покачал головой:
– Вряд ли. Утверждать не буду, пусть медицина
разбирается, но, по-моему, смерть наступила больше двенадцати часов назад.
Когда, вы говорите, видели этот нож в последний раз?
– Вчера, часов в десять утра.
