Развить эту ужасную мысль у меня не было времени – Жак Рено
уже входил в комнату.
Пуаро деловито поздоровался с ним и сразу приступил к делу:
– Прошу вас, садитесь, мосье. Весьма сожалею, что
пришлось потревожить вас, но вы, вероятно, догадываетесь, что обстановка на
вилле не слишком мне благоприятствует. Мы с мосье Жиро совсем по-разному
смотрим на вещи. Он, как вы понимаете, не жалует меня, и я не хотел бы, чтобы
он воспользовался теми небольшими находками, которые мне удалось сделать.
– Я вас понимаю, мосье Пуаро, – ответил
юноша. – Этот Жиро – отпетый грубиян, и я был бы чрезвычайно доволен, если
бы кто-нибудь натянул ему нос.
– В таком случае могу я просить вас о небольшой услуге?
– Разумеется.
– Нужно пойти на вокзал, доехать поездом до следующей
станции, до Аббалака, и узнать там, не оставляли ли в ночь убийства двое
иностранцев чемодан в камере хранения. Это небольшая станция, и иностранцев там
наверняка запомнили бы. Могли бы вы сделать это?
– Охотно, мосье Пуаро, – озадаченно ответил юноша,
однако с полной готовностью.
– Видите ли, нам с моим другом предстоит заняться
другими делами, – объяснил Пуаро. – Поезд в Аббалак отходит через
четверть часа, и я бы просил вас не заходить на виллу, чтобы Жиро ничего не
заподозрил.
– Хорошо, я пойду прямо на станцию.
Он поднялся и хотел было идти, но Пуаро остановил его:
– Минутку, мосье Рено, у меня вызывает недоумение одно
незначительное обстоятельство. Почему сегодня утром вы не сказали мосье Отэ,
что в ночь убийства были в Мерлинвиле?
Жак Рено густо покраснел. С трудом удалось ему взять себя в
руки.
– Вы ошибаетесь. Я был в Шербуре, о чем и сообщил
следователю сегодня утром.
Глаза Пуаро сузились, как у кошки, и вспыхнули зеленым
огнем.
– В таком случае это очень распространенная ошибка, ибо
ее разделяют и железнодорожные служащие. Они показали, что вы прибыли в
Мерлинвиль поездом в одиннадцать сорок.
Видно было, что Жак Рено жестоко борется с собой, потом он
вдруг решился.
– А если и так? Полагаю, вы не намерены обвинить меня в
убийстве отца? – в запальчивости вскричал он, гордо вздернув подбородок.
– Я хотел бы знать, зачем вы приезжали сюда.
– Причина простая. Я приехал повидаться со своей
невестой, мадемуазель Добрэй. Нам предстояла долгая разлука, я и сам не знал,
когда мне удастся вернуться, поэтому счел необходимым встретиться с ней перед
отъездом и заверить ее в своей неизменной преданности.
– И что же, вы повидали ее? – Пуаро не сводил с
него глаз.
Рено несколько замялся с ответом, потом коротко бросил:
– Да.
– Что вы сделали потом?
– Убедившись, что опоздал на последний поезд, я пошел
пешком в Сент-Бове. Там я достучался в гараж, нанял автомобиль и вернулся в
Шербур.
– Сент-Бове? Но до него километров пятнадцать. Весьма
утомительная прогулка, мосье Рено.
– Я… мне хотелось прогуляться.
Пуаро наклонил голову, как бы давая понять, что удовлетворен
объяснением. Жак Рено взял шляпу и трость и вышел из комнаты. В мгновенье ока
Пуаро вскочил на ноги.
– Быстрее, Гастингс. Пойдемте за ним.
Держась на почтительном расстоянии, мы шли за Жаком Рено по
улицам Мерлинвиля. Убедившись, что он свернул к станции, Пуаро остановился.
– Все в порядке. Он проглотил приманку – пусть себе едет
в Аббалак и расспрашивает там про несуществующий чемодан, оставленный
несуществующими иностранцами. Все это я, конечно же, нарочно придумал, надеюсь,
вы поняли?
– Вы хотели избавиться от него! – воскликнул я.
– Ваша проницательность достойна восхищения, Гастингс!
А теперь, если не возражаете, мы с вами отправимся прямехонько на виллу
«Женевьева».
Глава 18
Жиро действует
Дойдя до виллы, Пуаро сразу свернул к сараю, где был
обнаружен покойник. Внутрь, однако, он не вошел, а остановился у скамьи,
которая, как я уже упоминал, стояла в нескольких ярдах от сарая. Крадущимся
шагом он приблизился к живой изгороди, отделявшей виллу «Женевьева» от виллы
«Маргерит», и раздвинул кусты.
– Если повезет, – бросил он мне через
плечо, – мы сможем увидеть в саду мадемуазель Марту. Хотелось бы
поговорить с ней, не нанося, однако, визита на виллу «Маргерит». А! Отлично.
Вот и она. Тсс! Мадемуазель! Тсс! Un moment, s'il vous plaоt.
[65]
Я подошел как раз в тот момент, когда слегка встревоженная
неожиданным окликом Марта Добрэй подбежала к изгороди.
– Всего одно слово, мадемуазель, если позволите?
– Конечно, мосье Пуаро, – с готовностью ответила
она, однако в глазах ее таились тревога и страх.
– Мадемуазель, помните, как вы нагнали меня на дороге в
тот день, когда мы со следователем приходили в ваш дом? Вы еще спросили меня,
подозревают ли кого-нибудь конкретного.
– А вы мне ответили, что подозревают двух
чилийцев, – проговорила она, слегка задохнувшись и прижимая левую руку к
груди.
– Не желаете ли снова задать мне тот же вопрос,
мадемуазель?
– То есть как?
– Видите ли, если бы вы сейчас задали мне этот вопрос,
я ответил бы вам по-другому. Подозреваемый есть, но он не чилиец.
– Кто же? – Вопрос еле слышно сорвался с ее
полураскрытых губ.
– Мосье Жак Рено.
– Что? – крикнула она. – Жак? Не может быть!
Кто осмелился заподозрить его?
– Жиро.
– Жиро! – Лицо ее побледнело. – Я боюсь этого
человека. Он безжалостен. Он… он… – Она осеклась. Но внезапно в глазах у
нее появилось выражение решимости и отваги. В этот миг я понял, что передо мной
борец. Пуаро тоже внимательно следил за выражением ее лица.
– Вам известно, конечно, что в ночь убийства он был
здесь? – спросил Пуаро.
– Да, – ответила она рассеянно, думая, очевидно, о
чем-то другом. – Он говорил мне.
– Очень неразумно было с его стороны пытаться скрыть
этот факт, – рискнул заметить Пуаро.
– Да, да, – нетерпеливо согласилась она. – Но
нельзя терять времени на бесплодные сожаления. Нужно его спасти. Он невиновен,
конечно, но для такого человека, как Жиро, это ничего не значит. Он думает
только о своей карьере. Он должен арестовать кого-нибудь, вот он и арестует
Жака.
