— Эй, смотрите — на этот раз поосторожнее!
— О чем это она? — я вопросительно поднял глаза. Такая уж эта Рутлин, больше всего она обожает смущать людей своими намеками и загадками.
— А ты как думаешь? — подразнила меня Элен.
— Постой, ведь ты не рассказывала ей?
— Ну конечно, рассказала! Я не верил своим ушам. Но ведь это предательство!
— Все-все рассказала?
— Она моя лучшая подруга, — сказала она, словно это что-то объясняло.
— Но зачем посвящать ее в наши дела?
— Ты-то, наверное, своим приятелям рассказывал. Парни вечно хвастаются такими вещами.
Я действительно мог прихвастнуть ребятам про то, как далеко я зашел с девушкой. Нередко даже делал вид, что зашел гораздо дальше, чем это было на самом деле. Но про ту ночь я бы никому не рассказал — ни за что на свете. Я представил, как Том трезвонит об этом по всей школе. Представил словечки, которые он пускает в ход, описывая то, что было между нами. Нет, никогда. Такими вещами с друзьями не делятся.
— Ты ошибаешься. Ты просто не знаешь меня. А вот я не ожидал, что ты всем разболтаешь.
— Не всем, а только своей лучшей подруге.
Я долго пережевывал ее слова: так собака, обгладывающая кость, отщипывает от нее кусочки мяса до тех пор, пока она не сделается гладкой и безвкусной.
— А матери ты тоже все выложила?
Мы шли порознь, руки в карманах, стараясь не встречаться глазами друг с другом. Больше всего в эту минуту я хотел обнять ее, но не знал, как это сделать.
— Конечно, нет. Ей такие вещи нельзя рассказывать. А жаль. Ты знаешь, как с ней трудно. Вот Рутлин все рассказывает своей матери.
— Значит, и ее мать тоже в курсе?
— Вряд ли. Не думаю. Зачем ее матери знать о нас с тобой? Крис… — Элен остановилась и коснулась моей руки. Меня как током дернуло. — Пожалуйста, не сердись на меня.
— Что хочу, то и делаю. — Я уже немного успокоился и даже начал получать удовольствие от своего раздражения. Мне не хотелось сдаваться.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я теперь твоя собственность? Никаких прав на меня у тебя нет.
От ее голоса на меня повеяло могильным холодом, словно она была намного старше и опытней меня. Я вдруг понял, что если сейчас повернусь и уйду, она не побежит за мной. Казалось, мы идем по треснувшему льду, который того и гляди разнесет нас в разные стороны.
Что с тобой происходит в последнее время? — спросил я.
Все в порядке.
Я тебя чем-то обидел?
Со мной все в порядке. Шел бы ты домой, Крис, ей-богу! Не приставай ко мне.
Я пожал плечами и пошел вперед, насвистывая на ходу.
Ну, пойми, Крис, ты здесь ни при чем. У меня с самого утра все не так. Надо было отказаться от прогулки, но мы вчера условились, и я решила пойти.
Мне захотелось успокоить ее и успокоиться самому, как бы начать вечер сначала. Я ласково поглядел на нее, но она отвела взгляд. В свете фонарей ее лицо было как бронзовое, глаза блестели. Мы вышли на дорогу, ведущую к ее дому. Из окон окрестных домов лился электрический свет, хотя шторы были задернуты. Я подумал обо всех семьях, живущих в своих маленьких мирках, о миллионах таких маленьких мирков, где люди живут, любят и обижают друг друга за закрытыми шторами.
Мы пришли к ее дому. Элен оставила дверь открытой, и я вошел следом за ней. В доме пахло краской. Она разулась, а я против своего обыкновения вытер ноги.
Из кухни доносилось пение ее отца. Когда мы вошли, он принялся что-то мурлыкать, словно сочиняя новый мотивчик.
— Как гитара, Крис? Делаешь успехи? — как всегда, спросил он. Он просто не знает, о чем со мной говорить. Хорошо еще, что я играю на гитаре.
— Нормально. Хотелось бы попробовать на электрической.
— Скоро возьму тебя в нашу группу, да?
Вряд ли. Джазовые аккорды — не для меня. Жуть такая, что пальцы сломаешь.
Элен стояла у окна. Она задумчиво приподнимала волосы над головой и потом отпускала, позволяя им свободно упасть и рассыпаться по плечам. Отражение в оконном стекле повторяло ее движения. Она была словно за тысячи километров отсюда. Эй, Нелл, ау?
Мистер Гартон что-то пробормотал и, улыбнувшись, уселся за стол. Он явно был не прочь поболтать. Но мы молчали. Элен все стояла у окна, продолжая, как завороженная, поднимать и отпускать волосы, а я не мог оторвать от нее взгляда — может быть, надеялся, что она это почувствует и обернется. Я не знал, как быть. Мистер Гартон почувствовал, что он лишний, встал, прочистил горло и, громко напевая очередную мелодию, вышел. Из дальней комнаты послышались звуки фортепиано. Когда он увлечен своей игрой, он даже жену перестает слышать. А если за ним заходят его джазисты, не слышит звонка, так что в дом они могут войти, только если кто-нибудь другой им откроет.
— Скажи что-нибудь, Элен.
Я подошел к ней и развернул к себе лицом. Элен зажмурилась и обиженно поджала губы. Я хотел поцеловать ее, чтобы прошли обида и грусть, но она вновь опустила голову. В комнату вошла ее мать. Но прежде, чем я отпустил Элен, я успел заметить в ее глазах отблеск страха.
Мать Элен была вся испещрена белой краской: пятна сидели на ее носу, на волосах, очках и на руках. На ней была старая рубашка мужа. Она опустилась на стул и скинула тапочки. На носке виднелась дырка, и она загнула большой палец, чтобы спрятать ее.
— Я так устала. Поставь чайник, Элен.
— Сейчас поставлю. — Я протиснулся мимо Элен к раковине. Она, не шелохнувшись, продолжала стоять у окна, уставившись в темноту.
— Если ты думаешь, что тебя в печи ужин дожидается, то ты ошибаешься, — миссис Гартон провела рукавом по лбу. — Сегодня у нас самообслуживание.
— Я ничего не хочу, — сказала Элен.
— Если не возражаешь, я подогрею фасоль? — сказал я.
Она пожала плечами.
— Я не голодна.
Элен села за стол напротив матери и стала методично вырывать соломинки из плетеной салфетки на столе, пока мать не наклонилась к ней и не вырвала из ее рук несчастную салфетку. Я поставил на стол две чашки кофе и пошел за третьей, но тут Элен отодвинула свою.
— Что тебе опять не нравится? — недовольно спросила мать.
— Я не буду пить. Я не люблю кофе.
— Вот это новость! — рассмеялся я. — Да ты его литрами пьешь!
— Начнем с того, что я его даже не просила.
— Тогда отнеси свою чашку отцу, — распорядилась миссис Гартон. — Может быть, хоть кофе приведет его в чувство, ведь скоро уже явится вся его братия.
Вздохнув, Элен пошла с чашкой к отцу. Миссис Гартон так пристально глядела на меня поверх своей чашки, что я смутился. Казалось, она прощупывает мой мозг. Я всегда неуютно чувствую себя с ней наедине.
