Не то чтобы на лице князя появилось нежелание слушать и скука, но какая-то веселая радость на миг ушла из его взгляда. И все же Олег, почти незаметно поморщившись, согласился.
– Великий князь, любимец богов, – затянул баян, – врагов одолел в один миг. Сверкает, как буря, его грозный меч, как солнце – его светлый лик.
Фарлаф поднялся со скамьи.
– О ком сложили эту песнь, Олег? – изумленно спросил он. – Кому это боги послали таких жалких врагов? В один миг… Кто тот несчастный?
Подобная бесцеремонность вызвала замешательство среди гостей. Баян побледнел и растерянно посмотрел на волхвов. Те с негодованием уставились на берсерка.
– Твое поведение оскорбляет нашего господина, – сказал берсерку волхв, из тех, кто шушукался с Белогубом.
– Нашего господина, – с усмешкой возразил берсерк, – могут оскорбить лишь льстивые слова. Следует уметь уважать своего врага. Это говорю вам я, Фарлаф Железная Башка. А у меня их было немало.
Князь Олег, с трудом сдерживая улыбку, посмотрел на своего гридня. А Фарлаф, видимо, входил во вкус.
– Я вот что скажу, – заявил он и обвел лукавым взглядом дружину, хотя на князя почему-то не посмотрел. – У нас говорят, что старый волк-оборотень родил скальда – дух поэзии. Я не знаю, я при этом не был.
Послышались одобрительные смешки, и довольный берсерк продолжил:
– И потом, давно это было. Но вот я знаю, что скальд нашептал мне эту песню.
Фарлаф коснулся струн небольшой походной арфы, смотревшейся комично в его огромных лапищах, и вдруг запел неожиданно приятным глубоким голосом:
За северным ветром Брунгильда жила,
Над морем в камнях ее дом.
Ткала дева берсерку сияющий стяг,
но думала о другом.
Как бы с любимым меду испить,
Как бы берсерку героя родить.
Дружина подхватила последнюю строчку и начала подпевать, а Фарлаф продолжил:
Ушел любимый в далекий край,
К озерам и лесам.
Морской скиталец нашел там свой дом,
Предел положив мечтам.
С кем же Брунгильде меду испить,
Как же деве героя родить?
Стал строить варяг в чужом краю
Замки и города
И победил врагов, что злой рок ворожат,
Глядя в черные зеркала.
(При этих словах Фарлаф с насмешливым вызовом посмотрел на волхвов.)
Прощай, прощай, Брунгильда моя,
Лишь ветру Борею теперь ты сестра.
Но гордая дева не стала искать
Дороги земного царя.
Угасла надежда, песнь девы ушла,
Покинув родные края.
О где же ты, та, что Брунгильдой звалась?
Не в небо ль ночное звездой поднялась?
Клинок врага отыскал в бою
Морского скитальца грудь.
И смерть героя ему помогла
В Вальгаллу врата распахнуть.
Прощай, прощай, Брунгильда моя,
И в небе ночном воссияла звезда.
В чертоге небесном был пир королей,
И встретились двое. С тех пор
Каждую ночь две светлых звезды
Выходят на небосклон.
Любимая, здравствуй, Брунгильда моя!
Я муж тебе, ты мне навеки жена.
Фарлаф закончил петь. На какое-то время в тереме воцарилось молчание, потом человек в сером произнес:
– Эта песнь о смерти какого-то скитальца. Баян же собирался петь о жизни князя.
Фарлаф усмехнулся, и тогда вмешался Свенельд.
– Это песнь о Рюрике, – вежливо возразил он. – И князь ее любит. Нет для воина судьбы достойнее, чем погибнуть в бою.
– Йо-хо-о! – прогремел Фарлаф. – Да! Вот про это я и толкую. Скажи им, Свенельд, ты в разговорах похитрее грека будешь!
Однако глаза Свенельда приобрели неожиданную задумчивую мечтательность, и он продолжил:
– И тогда туманы этого мира развеются, и за радугой откроется путь в Вальгаллу. Я уверен, что Рюрику сейчас там подносят питье девы-лебеди, которых мы зовем валькириями. И на пиру королей, среди Асов, Рюрику не стыдно смотреть в глаза своим предкам.
– За Рюрика! – поднял кубок князь Олег.
– За Рюрика! – подхватили гридни.
– За князя Олега! – закричал Фарлаф.
– За Олега! – откликнулась дружина.
Пир продолжался. И в этот момент в дверях гридни появился седовласый и седобородый старец с посохом и в одеянии волхва.
– Светояр! – обрадованно произнес Олег, поднимаясь со своего места и направляясь к гостю. – Вот кого я жду уже давно.
Князь вежливо и с достоинством поклонился старцу. Они обменялись приветствиями, но вместо того чтобы вернуться к столу, направились в дальний угол просторной залы.
– Только возвращайся скорей, Олег! – крикнул вслед вождю Свенельд. – А то Фарлаф обещал выпить сегодня бочку меда, и, боюсь, он исполнит свою угрозу.
Князь улыбнулся. Однако, как только они отошли на достаточное расстояние и волхв заговорил, лицо князя стало совершенно серьезным.
* * *
– Князь, я почти разгадал смысл древнего пророчества о витязях из-за моря, – сказал Светояр.
Олег чуть нахмурился, окинув взглядом гридню, почему-то задержался на княжиче Игоре, – как же быстро растет мальчик! – затем с любопытством посмотрел на волхва:
– Вот как?
– О тебе это, князь, – быстро заговорил Святояр. – О родиче твоем Рюрике, что на кораблях пришел в землю нашу, и о сыне его единственном Игоре.
– Он мал совсем.
– Да, князь. О том и речь. Кровь Рюрика, соединившись с кровью одного из славянских родов, и сотворят ту новую силу. – Светояр замолчал и коротко взглянул в сторону волхвов, угрюмо взиравших на разгорающийся пир, – что так стерегутся они. О том древние слова.
Олег задумчиво смотрел на старца:
– Светояр, ты волхв. В пророчестве говорится о конце власти волхвов, о гибели старых устоев. Зачем ты со мной?
– Я верю тебе, князь Олег. Верю, что благо творишь.
Князь кивнул. Прежнее лукавое любопытство во взоре его сменилось оттенком настороженности:
– Ты сказал, «одного из славянских родов». Но как же отыскать этот род?
– Ты зорок, князь. Именно это. Это последнее, что осталось разгадать.
4
