– Никто не проголодался?
Спустя четверть часа мои компаньоны с энтузиазмом опустошали тарелки, предоставленные в наше распоряжение моим другом Шерлоком Холмсом. Что касается меня, то болезненные воспоминания о тех событиях не способствовали моему аппетиту.
Замешательство отразилось на лице мэтра Олборна. Он повернулся ко мне и сказал, будто оправдываясь:
– Это чтение завещания выходит за рамки обычного. Но моя должность настолько рутинная и административная, что немного фантазии в моем деле только радует меня.
Глядя на мою осуждающую мину, он добавил:
– Кроме того, эта трапеза является в некоторой степени частью завещания Шерлока Холмса, так что нет ничего плохого в том, чтобы оказать ей честь. – Во всяком случае это ведь в порядке вещей. Рано или поздно мы все прекращаем свое существование. Вы можете уморить себя голодом, но это не вернет вашего друга, доктор Ватсон.
Наконец я позволил уговорить себя и попробовал немного пищи, запив ее свежей водой.
Лестрейд умудрялся одновременно уплетать ростбиф и продолжать дискуссию.
– У вас неоспоримый талант рассказчика, мой дорогой Ватсон, но я нахожу ваше повествование слишком биографичным и личным.
– Биографичное – возможно, таков закон жанра, но что касается личного, то тут я с вами не согласен. Я просто излагал факты с нейтральной позиции в хронологическом порядке.
– В таком случае к чему этот длинный пассаж об оскорблениях, нанесенных Шерлоку Холмсу? Вас послушать, так выходит, что ваш друг подвергался гонениям со стороны научных и религиозных организаций. Вы утверждаете, что пресса смешала его с грязью. Да вы из него просто мученика национального сделали, а разве это соответствует действительности?
– Я могу доказать то, о чем писал.
– Вопрос не в этом. Я ставлю вам в упрек то, что вы использовали эту историю для того, чтобы свести счеты.
– Мне не с кем сводить счеты, Лестрейд.
– А как же этот несчастный профессор Хазелвуд, мир его праху? Вы обвиняете его в плагиате, а на самом деле Хазелвуд всю жизнь прикладывал неимоверные усилия, чтобы сделать доступными и применимыми интуитивные находки Шерлока Холмса. Он придал научную строгость методам любителя. Не забывайте, он – изобретатель современной криминалистики!
– В лучшем случае он изобрел ужасный неологизм. Вся его наука уже содержалась в монографиях моего друга.
Лестрейд налил себе стакан вина. Он никак не мог успокоиться.
– По крайней мере, вы могли бы избавить нас от описания вашего душевного состояния.
– Моего душевного состояния?
– Ваши нелепые кошмары не имеют ни малейшего отношения ко всей этой истории.
– Моей целью было показать, в каком психологическом контексте происходили эти мистические криминальные события.
Лестрейд сделал резкое движение рукой, будто отмахиваясь от моего высказывания, вследствие чего на белоснежной скатерти появилось красное пятно.
– Мистические? Для вас, возможно, но не для меня. Более того, никаких разговоров о сектах в связи с этими убийствами не было.
– Хотел бы я, чтобы это было так.
– Но вы сделали нечто куда более серьезное, доктор Ватсон. – Черты лица Лестрейда стали более резкими. – Вы недооценили полицию Ее Величества.
Раскрыв глаза, я уставился на него.
– Мои замечания имели отношение лишь к определенным ее представителям.
Лестрейд подавился и стал прилагать похвальные усилия для того, чтобы не попасть в обычную в таких случаях ситуацию.
Мэтр Олборн воспользовался этой передышкой, чтобы напомнить нам о нашем задании.
– Итак, господа! Не будем терять времени. Мы прочитали лишь незначительную часть завещания. У нас еще очень много работы. Мне не терпится узнать продолжение.
Майкрофт Холмс вытер салфеткой губы и поднялся.
– Мне тоже!
Лестрейд сделал большой глоток вина и проглотил застрявшую в горле пищу. После этого он занял свое место, бурча себе под нос:
– Тьфу! Шерлок Холмс до последнего момента смеялся над нами. Этот рассказ не имеет ничего общего с завещанием.
Мэтр Олборн подождал, пока мы все трое удобно устроились в своих креслах, надел пенсне и перевернул страницу.
15
Температура еще понизилась, теперь было несколько градусов ниже нуля. Полярная стужа парализовала столицу. Ледяное солнце отбрасывало на облака нереальные отражения почти металлического цвета. В это утро я чувствовал себя так, будто мне тысяча лет. Казалось, что мои ноги весили целую тонну. Мои мысли и движения были медленными, как у динозавра.
– Я всю ночь размышлял, – торжественно объявил Холмс, – и кое-что понял.
Хотел бы я то же самое сказать о себе. Целый час я с неимоверными усилиями намазывал масло на поджаренный кусок хлеба. В этом испытании были задействованы все мои жизненные силы.
– Я знаю, где достать информацию о сектах и обо всем, что имеет отношение к дьяволу, – продолжал мой друг.
– Да?
– К нашему счастью, в Лондоне в Британском музее есть библиотека. Она насчитывает около полутора миллионов томов и по своей репутации превосходит все известные библиотеки, включая библиотеку Ватикана. Почему бы не воспользоваться этим?
Я согласился, но в глубине души был немного разочарован. Холмс приучил меня к более сенсационным решениям.
– Потом я изучу архивы полиции и мои собственные. Я должен внимательно исследовать все преступления, связанные с сектами. Прошлое зачастую объясняет будущее!
– И каким образом вы намереваетесь добраться до полицейских архивов? – возразил я для порядка.
Холмс уклонился от вопроса, сделав неопределенный жест.
– Конечно, придется привести весьма весомые аргументы. Признаю, это может оказаться достаточно разорительным.
Мой товарищ разработал верный способ добиваться услуг наиболее строптивых должностных лиц. У него была очень точная расчетная шкала, включающая все иерархические уровни – от самых хитрых шефов до самых ничтожных рассыльных. Ему было достаточно взглянуть на одежду, чтобы точно определить размер аргумента в шиллингах.
Я решил сопровождать его в библиотеку. Это все равно лучше, чем оставаться один на один с непослушными хлебцами.
Холмс подозвал экипаж. Кучер, великан с лицом фиолетового оттенка, казалось, окаменел от холода. Страшные трещины рассекали его вздувшиеся губы. Остановить лошадь ему стоило неимоверных усилий – такой скользкой была мостовая.
– В Британский музей, друг мой! – объявил мой товарищ.
