Кучер подышал на руки, пытаясь согреть их.
– Для этого нужно переехать через Лондонский мост, господин.
– И что?
– Движение стало очень затруднительным из-за гололеда. Поездка может затянуться.
– Неважно, нам туда нужно. Пусть это займет столько времени, сколько надо.
Несмотря на пронизывающий холод, весь город, казалось, куда-то ехал. Все было охвачено странным движением. Куда спешили эти люди?
Наконец мы приехали к Лондонскому мосту. Кучер не преувеличивал. Четыре ряда повозок разного сорта, омнибусы, кебы, двухместные кареты, фиакр-повозки для перевоза бочек, телеги, двухколесные тележки, двуколки, толкались в невероятной давке. Тротуары были забиты укутанными людьми, с трудом передвигающимися по обледенелым доскам.
Пожилые люди держались за перила, чтобы не поскользнуться. Дети перегибались через каменные перила, рискуя упасть в пустоту. Их, казалось, очень занимало все происходящее на мосту, и они подавали знаки рукой кому-то, кого я не мог видеть.
Когда мы почти остановились, я высунул голову из экипажа и посмотрел вниз. Холод заставил меня на мгновение закрыть глаза, а затем моему взору открылось необычное зрелище.
Река была покрыта толстым слоем льда. Торговцы вразнос и уличные торговцы продавали там самые причудливые вещи. Десятки шатких бараков заполонили всю ледяную поверхность, не оставив свободным ни одного клочка. Снизу царило такое же волнение, как и наверху. Я, казалось, даже различил красный костюм собирателей навоза, что указывало на то, что лошади и упряжки пересекали реку по этому недолговечному насту.
В центре моста статуя Шекспира, святого покровителя всех замороженных, правой рукой указывала в небо и будто благословляла всех несчастных, копошащихся на застывшей реке.
Нам потребовалось еще добрых полчаса, чтобы добраться до Британского музея.
Читальный зал представлял собой огромную ротонду, над которой возвышался купол, прорезанный двадцатью высокими окнами с золоченым карнизом. Было тихо, как в монастыре, лишь изредка тишину нарушали приглушенные покашливания и шорох бумаги. Стол главного по залу был расположен на возвышенности кафедры.
За столом восседал служащий приема, неподвижный, как хамелеон, подстерегающий добычу. Несмотря на старческие движения, хамелеону вряд ли было более сорока лет.
Холмс подмигнул мне и сказал приглушенным голосом:
– Вы заметили, Ватсон, что администрация сажает в приемную всегда наименее приветливых служащих?
– Вы серьезно?
– Абсолютно! И объяснение тому очень простое. Эти люди часто оказываются не способны занимать другие должности. И тогда от безнадежности их помещают в приемную. В их пользу играют еще стаж и выслуги.
– Не способны занимать другие должности? Что вы хотите этим сказать?
– У служащего в приемной развивается своего рода аллергия на работу. Некоторым из них даже удается действительно заболеть и заполучить все признаки своей воображаемой болезни. Я фиксировал и изучал удивительные случаи хронического прострела, преждевременной старости, паралича пишущей руки, периодического слабоумия, неуместного заикания, неуправляемой дислексии, случайной близорукости.
– К чему вы ведете, Холмс?
– Я говорю, что изучал эту проблему. Я даже начал составлять монографию о служащих приемных в английских административных учреждениях. Кто знаком с психологией персонала в приемной, тот владеет ключом к администрации!
Что касается меня, то я не был знаком с психологией Шерлока Холмса. У моего товарища было своеобразное чувство юмора, понятное лишь ему одному. До того своеобразное, что я никогда не знал, следует рассмеяться или серьезно отнестись к его замечанию.
Он приблизился к служащему и, желая заявить о своем присутствии, откашлялся:
– Кхе-кхе! Добрый день, друг мой! Нам бы хотелось заглянуть в сочинения о сектах.
Человек приложил к уху слуховую трубку и нахмурил брови:
– О насекомых?
Холмс повернулся ко мне.
– Периодическая глухота. Этот экземпляр теряет слух, как только его собеседник задает вопрос, который может обременить его работой или помешать его дремоте. Классический случай.
И он наклонился над стойкой.
– Нет. Сочинения о практическом сектантстве и о дьяволе.
– У вас есть точный шифр?
– Нет. Только темы, которые я вам назвал.
– Найти книги будет непросто. Кроме того, у нас очень мало книг по этому вопросу.
– Можно на них взглянуть?
– Не получится. Их взяли несколько дней назад.
– Вы уверены?
Человек в негодовании поднял глаза.
– Вы сомневаетесь в моих словах?
Холмс принял изумленный вид.
– Мне такое и в голову не пришло.
Итак, кто-то интересовался теми же книгами, что и мы. Простое совпадение?
– Вы могли бы описать людей, которые забрали эти сочинения? – настаивал Холмс.
– Да. Несмотря на все их усилия остаться незамеченными, их было трудно не заметить.
– Вы считаете, что они пытались спрятаться?
– Весьма вероятно.
– Как они выглядели?
– Их было трое. Мужчина и две женщины. На мужчине были темные очки, будто он хотел скрыть свои черты. Одна из женщин показалась мне очень странной.
– Опишите ее.
– Она была похожа на опечаленную сомнамбулу. У нее был застывший взгляд. Когда она посмотрела мне в лицо, у меня по спине мурашки пробежали. Она была одета в черное, и вокруг глаз у нее были большие красные круги.
Холмс приблизился к служащему.
– Вы записали их данные?
– Да, они в списке выдачи книг на дом.
– Можно взглянуть?
Человек весь напрягся.
– И не думайте об этом! Это запрещено. Я рискую потерять работу.
Холмс достал из кармана звенящий полновесный аргумент. Служащий взглянул на монету и сунул ее в карман. Он пролистнул несколько страниц внушительной книги, повернул ее к нам и сказал, не разжимая челюстей:
– Я ничего вам не говорил. Я вас не знаю. И ничего не хочу знать.
– Само собой разумеется, – ответил мой товарищ ему в тон.
Холмс склонился над книгой и тихо прочел: «Эрик Вайсс и Анна Эва Фэй, 89, улица Инд». Затем он поднял глаза на образчика периодической глухоты.
– Немцы?
Человек на этот раз расслышал все на сто процентов.
