– Почему бы вам не обратиться за этим к издателю Самюэлю Боктону?
– Боктон постоянно защищает Кроули и вряд ли сможет мне помочь.
– Но как замешан Кроули в этой истории?
– Лучше прочтите! – Хазелвуд указал на комментарий, сопровождавший рисунок.
«Согласно легенде Центральной Европы, Кромбох пожирал младенцев с наступлением ночи. Для него это было единственное средство остаться в живых. Каждый день он выходил на поиски новых жертв. Он нюхал воздух, ища отборную жертву, и останавливал свой выбор на доме, который затем без труда осаждал. Никто не видел в нем Монстра Теней, поскольку у него была выдающаяся способность трансформироваться по желанию. Люди, жившие в доме, сами открывали ему двери и доверчиво приглашали его. Кромбох проникал в комнату, где находился младенец, усыплял тех, кто следил за малышом, и сжирал младенца, оставляя только голову. С рассветом он покидал дом, превратившись в молодого эфеба, готовый прожить этот день в роскоши и бесчинствах любого рода. На следующую ночь он снова превращался в Кромбоха. Этот жуткий ритуал существует и в наши дни в некоторых сатанинских сектах, таких как „Аструм Аргентинум“. Это объясняет большой процент детской смертности, зарегистрированный в бедных кварталах Лондона».
Я вспомнил, что сказал Боктон по этому поводу: «В Ист-Энде почти 60 процентов детей умирают, не дожив до пяти лет, и это никого не удивляет…»
Холмс посмотрел на – Хазелвуда.
– «Аструм Аргентинум»?
– Это латинское название секты Кроули.
– Кто составил этот текст?
– Реджинальд Фостер.
– Вы не проверили источник?
– Нет в то время я целиком и полностью доверял ему. Я считал его своим коллегой и не испытывал никаких подозрений. Я ошибался. Я уже говорил об этом.
Тяжелая тишина повисла в комнате.
Хазелвуд указал пальцем на темную часть рисунка.
– На рисунке есть и другая деталь. Посмотрите! Кто-то находится в тени, будто наблюдая за домом.
Холмс приблизил лупу.
– Дьявол!
41
Настенные часы показывали половину седьмого, когда наша хозяйка вошла в гостиную с письмом в руке.
– Курьер в форме принес это для вас, мистер Холмс.
Холмс прочел письмо:
«Я знаю, где и когда я встречался с аббатом Мередитом и Генри Кардвеллом. Это, возможно, все объяснит. Приходите как можно скорее в Миллбэнк. Джон Пикокс».
– Господин еще внизу, он ждет ответа, – сказала миссис Хадсон.
– Что? Курьер все еще там?
Холмс оттолкнул хозяйку, сорвал с вешалки пальто и поспешил на лестницу. Я последовал за ним, мне было любопытно узнать, как это письмо смогло дойти до нас.
Пожилой человек, одетый сторожем, ждал при входе.
– Здравствуйте, мистер Холмс. Добрый день, доктор Ватсон! – сказал он, увидев нас.
– Мы разве знакомы? – спросил я нашего занятного курьера.
– Ну конечно же! – ответил он. – Я – сторож в тюрьме Миллбэнк. Это я помог мистеру Холмсу откопать тело Фостера в камере сбежавшего.
– Действительно, – подтвердил Холмс, – я вспомнил вас.
Мы вышли на улицу. Перед нами возникла стена из тумана. Было холодно, как на Северном полюсе.
Мы продолжили разговор, поднимаясь по Бейкер-стрит в поисках экипажа.
– Я присутствовал при очной ставке, где были Пикокс, Мередит и Кардвелл, – продолжал сторож. – И я слышал ваш разговор с заключенными.
– Так вы там были?
– Я стоял на страже перед входом в камеру. Я даже попрощался с вами, когда вы уходили.
– Признаюсь, я не обратил на вас внимания, слишком был поглощен этим делом.
– Мне приказали наблюдать за камерой Пикокса. Вчера он попросил разрешения встретиться с вами, сказал, что должен сделать вам очень серьезное признание. Я передал его просьбу Компостелу, но он только расхохотался и сказал, что уже слишком поздно.
– А дальше?
– Я вернулся к Пикоксу и предложил ему открыть мне его секрет. Но Пикокс не доверяет сторожам. И он прав, некоторые мои коллеги слишком уж… грубые.
Холмс начал терять терпение.
– А что дальше?
– Пикокс написал записку и просил меня передать ее вам лично в руки. Больше мне ничего не известно.
Холмс остановил экипаж, который двигался нам навстречу.
– В тюрьму Миллбэнк, как можно быстрее.
Экипаж несколько раз чуть не перевернулся, такой скользкой была дорога и такой плохой видимость. Однако кучер оказался не из робкого десятка. Меньше чем через пятнадцать минут мы уже стучали в тяжелую тюремную дверь.
Сторож с тупым взглядом открыл окошко.
– Что вам надо?
– Я Шерлок Холмс. У меня встреча с директором.
– Да? Он не предупреждал. Пойду посмотрю, сможет ли он вас принять.
Окошко захлопнулось, оставив нас во враждебном тумане. Минуты казались бесконечными. Наконец дверь открылась. Холмс поспешил за сторожем.
– Я хочу видеть Джона Пикокса.
– Пикокса? Я думал, у вас встреча с господином Компостелом.
– Пикокс! – проревел мой друг. Сторож вздрогнул.
– Зачем же так нервничать… Кроме того, торопиться все равно уже некуда.
Человек указал рукой на центр двора.
– Это он в центре.
Мы пробежали несколько метров в тумане. Из белой дымки выплыли три виселицы. Мы подошли еще ближе. Повешенный в центре был Джон Пикокс.
Великан бежал в нашу сторону, распространяя вокруг себя жуткий смрад.
– Мистер Холмс, это всегда честь для меня…
Кулак Холмса ударил Компостела в лицо, положив конец этой короткой встрече.
Сидя в экипаже, который вез нас обратно на Бейкер-стрит, Холмс массировал правую руку и тряс болевшими пальцами. Злоба читалась в его взгляде.
– Этот тип – самая последняя сволочь.
– Компостел?
– Конечно. Он как автомат, в нем нет и намека на душу. Он – чистый продукт администрации, без души, выполняет приказы буквально, почти не скрывая своей радости. Помните, что сказал старый сторож: «Я передал просьбу Пикокса Компостелу, а он только расхохотался и сказал, что уже слишком поздно…» Компостел знал, что Пикокс будет повешен, и не счел нужным дать ему последний шанс. Несчастный умер, унеся свое откровение с собой.
Холмс сжал челюсти. Его напряженный взгляд был полон ненависти.
