Ее «окоченевшее тело» свидетельствовало вовсе не о пережитом ужасе, как сообщалось в статье, а о том, что началось трупное окоченение! И почему смерть от цианида подкосила няню именно в тот момент, ведь у нее хватило сил и энергии выбежать из дома! Несчастной жертвой и правда была няня. Но она умерла задолго до той ночи. Ее тело прятали где-то недалеко от дома.
Теперь я мог восстановить последовательность тех событий и увидеть все так, как оно было на самом деле.
Убийца долгое время следил за домом судьи, замышляя дьявольское убийство. Впрочем, не он ли изображен на рисунке Хазелвуда? Он наблюдал за няней. Он знал время и продолжительность ее малейших передвижений, часы ее молитв в церкви и часы ее прогулок с младенцем судьи Ричмонда. Он знал жертву как свои пять пальцев. Может быть, он даже общался с ней, самым безобидным образом, для того чтобы изучить тембр ее голоса и манеры поведения. Каждый вечер перед зеркалом он переодевался в добрую сестру, гримировал лицо и прятал волосы под традиционным головным убором всех верующих. Наверняка он тестировал свой маскарадный костюм на третьих лицах. Иллюзия была совершенной. Он был готов.
И вот настал долгожданный день. Он похитил верующую, отравил ее и спрятал ее тело недалеко от дома судьи в заранее приготовленном тайнике. Ужасный эпилог этой истории известен всем.
А мне осталось лишь проверить свои выводы. Я отправился на место преступления и принялся изучать окрестности дома. Торговцы квартала знали эту историю во всех подробностях. До сих пор сплетники с удовольствием обсуждали жуткого детоубийцу и высказывали самые безумные домыслы. Все помнили старую няню. Я без труда нашел многочисленных свидетелей.
– Видели ли старую няню в сопровождении кого-нибудь?
– Да, она будто была дружна со старым священником, который жил в том же квартале и любил прогуливаться в том же парке, что и она. Их часто видели вместе.
– О чем они говорили?
– Наверное, о религии, о прошлом, как все пожилые люди.
– Видели ли священника после смерти его подруги?
– И правда, нет… Теперь, когда вы спросили…
– Какого роста был старик?
– Ну и вопросы у вас! Почти как его подруга, около метра шестидесяти.
– Они были похожи?
– Разумеется, нет. Он был пожилым господином, а она пожилой дамой. Но если поразмыслить, то между ними действительно было какое-то сходство. У них вроде была одинаковая походка, одинаковая манера держаться, одинаковое выражение лица… И правда, вспомнив все это, можно сказать, что они были похожи… в каком-то роде.
Где нашли безжизненное тело няни? Рядом с техническим сараем – это что-то вроде небольшой лачуги, которой иногда пользовались путейские рабочие. Этой хижины уже не существует – она была разрушена после убийства ребенка судьи Ричмонда. Никто так и не понял почему.
Итак, старая няня и верующая, которая ухаживала за библиотекарей, – одно и то же лицо. Теперь все сходилось. Сомнение превратилось в убеждение, но я так и не нашел разгадки тайны. Нужно было продолжать расследование в надежде увидеть свет в конце тоннеля. Я решил ничего не оставлять на волю случая. Каждое из пятнадцати убийств должно стать объектом тщательного проверочного расследования. Мне следовало торопиться, потому что время шло и мое здоровье ухудшалось.
Я взял в руки досье Аниты Корнвелл. Речь шла о чудовищном убийстве молодой женщины. Ее нашли задушенной собственными внутренностями на одной из мрачных улиц квартала Лаймхаус, Это преступление оттеснило Джека-Потрошителя в разряд безобидных царапальщиков.
Сосед заявил, что наблюдал за происходящим из окна своей комнаты, спрятавшись за занавеской. Он предоставил полиции точное описание убийцы. Проведя расследование, Лестрейд определил, что убийцей является муж несчастной, некий Уильям Корнвелл, оптовый торговец вином и спиртными напитками. В результате обыска в доме Корнвеллов была обнаружена одежда со свежими следами крови в ящике для грязного белья. Эта находка подтвердила заключения Лестрейда. Все улики указывали на мужа.
Но кем был тот свидетель? Был ли он достоин доверия? Почти сразу после убийства он растворился в лондонской атмосфере, как и Джек-попрошайка.
Вооружившись тростью пилигрима, я отправился на поиски этого таинственного свидетеля. Но как подобраться к досье Уильяма Корнвелла? Я так хорошо знал Скотланд-Ярд! Мне придется проявить чудеса дипломатии и хитрости.
Вначале я решил убедить Хазелвуда в обоснованности моего предприятия. Со времени тех событий прошли годы. Тот, кого сочли виновным, понес наказание.
Хазелвуд колебался. Затем он вынудил меня к бесчисленным обещаниям. Нет, я не собираюсь бросать тень на работу Лестрейда. Нет, я не сообщу прессе о результатах моего нового расследования. Да, я проинформирую одного лишь Корнелиуса Хазелвуда. Нет, я не собираюсь своей работой нанести вред полиции и осквернить ее современные методы ведения следствия.
Хазелвуд наконец уступил мне, но какой ценой! Мне пришлось пасть достаточно низко. Он боялся меня? Или пытался скрыть еще более ужасную тайну? Зачем все эти меры предосторожности в отношении меня?
Как бы то ни было, после нескольких недель хождения по мрачным администрациям я получил доступ к досье. Я мог воспользоваться им в помещении Скотланд-Ярда, без права изъятия, в присутствии давшего присягу агента и без возможности скопировать что бы то ни было.
Наконец я нашел информацию, которую искал: имя и адрес свидетеля. «Мистер Мортимер Пендертон, Солиман-Бэйд-стрит, 12», в самом сердце квартала Лаймхаус.
Я тотчас отправился туда.
Экипаж высадил меня напротив дома 12. Это была меблированная квартира с облупившимся фасадом, где рабочие десятками проживали в тесных комнатках без всяких признаков гигиены. Я постучал в калитку. Седой мужчина, грязный и плохо выбритый, отворил дверь и осмотрел меня с головы до ног. Мне показалось, что в его взгляде я различил слабый отблеск беспокойства.
– Что вам нужно? Вы из Службы гигиены?
Цербер ошибся касательно повода моего визита, но тем самым бросил мне спасительную нить.
– Обычная проверка, – сказал я тоном, который не должен был вызвать у него никаких сомнений.
Он позволил мне войти в маленькую, плохо освещенную комнату, служившую здесь гостиной. Старая печь для каменного угля урчала в углу и наполняла дымом спертый воздух. Вдоль стен были протянуты веревки, на которых сохло белье.
Я воззрился на целый ряд женского белья.
– Был ли у вас жилец по имени Мортимер Пендертон?
Человек почесал голову грязными руками.
– Пендертон, Пендертон… это имя мне ни о чем не говорит. Он жаловался в Службу гигиены?
Поскольку я не отвечал, он раскрыл липкую от грязи книгу записей и перевернул несколько страниц.
