По просьбе домовладельца мы осмотрели квартиру, но результат
можно было предвидеть заранее. Вряд ли убийцам пришло бы в голову прятаться
здесь, все, что им оставалось, — это как можно скорее скрыться.
Мы возвратились в столовую. Пуаро в осмотре квартиры участия
не принял. Я застал его за тщательным осмотром обеденного стола и присоединился
к нему. Стол был из прекрасно отполированного красного дерева. Центр его
украшала ваза с розами; на сверкающей поверхности были разложены кружевные
салфетки. Стояло еще блюдо с фруктами, однако десертными тарелками никто так и
не воспользовался. Здесь же были три чашки с остатками недопитого кофе — из
двух пили черный кофе, из одной — кофе с молоком. Все трое пили портвейн:
наполовину опорожненный графин стоял рядом с тарелкой, располагавшейся
посередине. Один из обедавших мужчин курил сигару, двое других — сигареты. На
столе стоял раскрытый черепаховый ящик для сигар, инкрустированный серебром, с
сигаретами и сигарами. Все эти факты я отметил для себя, но одновременно
вынужден был констатировать, что они не проливают ни капли света на происшедшую
трагедию. Меня удивило столь пристальное внимание Пуаро к предметам, стоящим на
столе. Я спросил, что он, собственно говоря, высматривает.
— Mon ami, — ответил он, — вы не учитываете
главного. Я пытаюсь высмотреть то, что не должен был бы увидеть.
— Что же это?
— Ошибку, пусть самую незначительную. Разумеется, со
стороны убийцы.
Он быстро прошел в небольшую кухоньку, примыкающую к
столовой, осмотрел ее внимательно и покачал головой.
— Мосье, — обратился он к домовладельцу, —
объясните мне, пожалуйста, вашу систему подачи пищи в квартиры. Домовладелец
подошел к небольшому окошку в стене.
— Здесь, — объяснил он, — специальный
подъемник, который движется к верхнему этажу, где размещаются кухни. Вы
передаете по телефону заказ, и блюда на подъемнике спускаются к вам. Этим же
путем грязная посуда отправляется обратно. Понимаете, никаких лишних хлопот с
уборкой, и одновременно жильцы избавлены от утомительной необходимости
ежедневно спускаться в ресторан.
Пуаро кивнул и тут же задал вопрос:
— Значит, тарелки и блюда, которые использовались здесь
сегодня вечером, сейчас находятся наверху в кухне. Вы позволите мне наведаться
туда?
— Да, конечно! Роберте, лифтер, проводит вас и даст
необходимые пояснения. Однако боюсь, что вы там не найдете для себя ничего
полезного. Там скапливаются сотни тарелок и блюд, и все это складывается на
один стол.
Тем не менее Пуаро свое намерение не изменил, и мы все
вместе отправились в кухонные комнаты и опросили человека, принявшего заказ из
квартиры № 11.
— Заказывали на троих, — пояснил он. — Суп
жюльен, филе из морского языка по-нормандски, говяжьи биточки и рисовое суфле.
В какое время? Было примерно около восьми. Нет, боюсь, что к настоящему моменту
все тарелки и блюда уже вымыты. К несчастью. Полагаю, вас интересуют отпечатки
пальцев?
— Не совсем так, — с загадочной улыбкой ответил
Пуаро. — Меня больше интересовал аппетит графа Фоскатини. Отведал ли он
каждое блюдо?
— Да, но я, конечно, не могу вам сообщить, сколько чего
он съел. Все тарелки были грязные, а блюда пустые — вот что я могу вам сказать.
Исключение составило рисовое суфле: большая часть его осталась нетронутой.
— Ага! — отметил Пуаро, и было видно, что этот
факт ему далеко не безразличен.
Когда мы снова спускались в квартиру, он тихо произнес:
— Мы имеем дело с очень предусмотрительным человеком.
— Вы имеете в виду убийцу или графа Фоскатини?
— Граф был безусловно аккуратнейшим джентльменом. После
того как он воззвал о помощи и известил о своей приближающейся кончине, он не
забыл положить на место телефонную трубку.
Я пристально посмотрел на Пуаро. Его последние слова и
недавние расспросы подсказали мне, что у него на уме.
— Вы подозреваете отравление? — выдохнул я. —
Значит, удар по голове был сделан для отвода глаз?
Пуаро только улыбнулся.
Когда мы снова вошли в квартиру, там уже находился местный
инспектор полиции и два констебля. Инспектор готов был возмутиться по поводу
нашего появления, но Пуаро успокоил его, упомянув нашего друга из
Скотленд-Ярда, инспектора Джеппа, после чего нам с некоторой неохотой разрешили
остаться. И в этом отношении нам весьма повезло, поскольку не прошло и пяти
минут, как в комнату стремительно влетел взволнованный мужчина средних лет. На
лице его были написаны величайшая тревога и печаль.
Это был Грейвз, слуга покойного графа Фоскатини.
Рассказанная им история была просто поразительна.
Накануне утром явились два джентльмена, пожелавшие видеть
его хозяина. Оба были итальянцами, и старший из них, мужчина лет сорока, назвал
себя синьором Асканио. Второй был отлично одет, и ему можно было дать не больше
двадцати четырех.
Граф Фоскатини был, по-видимому, предупрежден об их визите и
тотчас же отослал Грейвза прочь — под пустячным предлогом. В этом месте своего
рассказа Грейвз сделал паузу, явно не решаясь продолжать. Однако в конце концов
признался, что поскольку его разбирало любопытство, то он не бросился выполнять
поручение тотчас же, а задержался, пытаясь подслушать, о чем пойдет речь.
Разговор велся так тихо, что его надеждам не суждено было
сбыться, хотя из отрывочных фраз ему стало ясно, что обсуждается какое-то
финансовое предложение, какие-то сложности, связанные с этим предложением, и
что от кого-то исходит некая угроза. Беседа велась далеко не в дружеских тонах.
В конце граф Фоскатини несколько повысил голос, и слуга четко расслышал слова:
«Джентльмены, у меня нет времени для споров. Если вы не
против, давайте соберемся здесь же завтра вечером часов в восемь, пообедаем и
завершим наш разговор».
Боясь быть обнаруженным, Грейвз тут же бросился выполнять
задание хозяина. Вечером следующего дня вчерашние посетители явились ровно в
восемь. За обедом разговор шел сначала на отвлеченные темы — о политике, о
погоде, о театре. Когда Грейвз поставил на стол портвейн и принес кофе, хозяин
сказал ему, что этим вечером больше в его услугах не нуждается.
— Он поступал так всегда, когда принимал гостей? —
спросил инспектор.
— Нет, сэр, ни в коем случае. Это натолкнуло меня на
мысль, что дело, которое он собирался обсудить с этими джентльменами, носит
весьма необычный характер.
На этом Грейвз закончил свой рассказ о графе и его гостях.
Ушел он примерно в восемь тридцать и, встретив приятеля, отправился с ним на
Эдвард-роуд в Метрополитен Мюзик-холл.
Никто не видел, как двое мужчин покидали дом, хотя время
совершения убийства было зафиксировано довольно точно — было восемь сорок семь.
Небольшие настольные часы, которые Фоскатини, падая, задел рукой и уронил на
пол, остановились именно в это время, что соответствовало времени, когда
раздался телефонный звонок у мисс Райдер.
